Была у Моисея почта берестяная, а у Болдыкина - бутылочная подстенная

В отличие от библейского, "ветхозаветный" порховский Моисей и скитался-то всего ничего, но тоже вошёл в анналы…

А всё благодаря Селиванке да Михейке с Яковом и Болдыкиным. Эти нигде не работавшие граждане (в криминальных сводках шестисотлетней давности таких называли "лежнями"), напали на нашего Моисея в самом начале XV века между современными деревнями Верхние и Нижние Горки Порховского района и отняли у него коня, седло и пальтишко (по-тогдашнему, "вотолу").

Я узнала об этом грабеже из берестяной "смски", которую горемыка Моисей набросал по пути в Новгород, куда он вёз такой же, берестяной, черновик своего завещания, чтобы оформить его, как сейчас сказали бы, "на бланке", а по-тогдашнему – на пергаменте, и скрепить в канцелярии наместника новгородского архиепископа подвешенной на шнурке свинцовой печатью.

Судя по тексту этого завещания, Моисей владел покосами на Глушице и за Городищем, а также землями возле деревень Кромиско, Вишково и Пожарища Дубровенского погоста сегодняшнего Порховского района. А в деревне Гусли недалеко от того же Дубровно жил его должник Тимошка, с которого наследникам Моисея полагалось стрясти "полторы коробьи ржи".

Между прочим, завещание порховича Моисея является самой большой из сохранившихся до наших дней берестяных грамот. Он "накатал" в будущее "телегу" в полметра длиной. И завернул в две другие, почти такие же размашистые, берестяные записочки.

Почётный гражданин города Порхова Мартинас Пятрович Нармонтас сказал на открытии выставки "Берестяная средневековая почта Пришелонья", что до Новгорода Моисей, скорее всего, так в тот раз и не доехал. Потому что все три моисеевых бересты (и завещание, и заявление о краже вместе с набросками любовного письма) были найдены на берегу Волхова в 1974 году одной нехилой новгородкой, когда она рыла яму, чтобы вкопать столб для ограды водопроводной станции.

Подозревая, что на подъезде к Новгороду с Моисеем опять что-нибудь эдакое стряслось, а иначе с чего бы это он вдруг посеял там все свои берестяные документы, Мартинас Пятрович жалеет его, как родного. Знаменитый древний порхович очень нравится именитому порховичу нашего времени. Своей "порядочностью". Ведь вместо того, чтоб самостоятельно поквитаться с известными ему лиходеями, которые обобрали его возле Дубровно, Моисей рассчитывал взыскать с них убытки законным порядком. В завещании он трогательно печётся о своём тесте, о неких "Даниловых детях". И к тому ж всю дорогу томится от любви. Вот ведь какой положительный, не то, что Селиванко да Михейка с этим… как его?.. Болдыкиным, незаслуженно увековеченным той же моисеевой берестяной грамоткой.

Новая экспозиция Порховского краеведческого музея вообще рассказала мне очень много интересного про моих земляков (я ж сама порховичка, а мой демянский дед, хоть и не был уроженцем этих мест, но очень кстати носил фамилию Моисеев)). Например, я узнала что древние порховичи платили подати солью и поставляли её ко двору "коробьями". "Коробья" – это такая новгородская мера сыпучих тел, равняется 14 пудам. В частности, такая вот коробья (224 килограмма соли) причиталась новгородской казне с некоего Болды из Славниц (деревня с таким названием существует под Порховом до сих пор).

Славницкий Болда был "копачём" – то есть, занимался отхожим соляным промыслом – то ли в Сольцах, то ли в Старой Руссе.

К тому же мне приятно было обнаружить, что порховские берестяные почеркушки той незапамятной поры являются гордостью самых знаменитых музейных собраний мира. Например, одна половинка берестяного письма порховича Сидора Григорию (в котором он распоряжается оленьими шкурами из подклета и велит чалого коня кормить каждый день овсом, а карельского - седлать в дорогу) хранится в Национальной библиотеке Парижа, а вторая половинка – в Королевской библиотеке Стокгольма.

Мартинас Пятрович первый заметил, что средневековые порховские грамотеи обменивались берестяными записками почти так же интенсивно, как мы обмениваемся сегодня смсками. Сами их берестяные грамотки очень похожи на смски, ведь в них тоже не слишком "многабукф". А потому что попробуйте надрать берёзовой коры, выварить её как следует, чтобы она стала более эластичной, а потом нацарапать на ней деревянной палочкой что-нибудь разборчивое – чтоб и через шестьсот лет было интересно почитать.

Вот поезжайте в Порхов – и попробуйте!

Заодно потренируетесь вместе со знаменитым мальчиком "Онфимом", который, кстати, был ровесником города Порхова, выдавливать буковки (аз-буки-веди) в восковой средневековой тетрадке.

А когда дойдёте до "третьего уровня" эпистолярного искусства, то сможете на пару с порховской "Татьяной Лариной" макнуть в чернильницу настоящее гусиное перо.

Начальником этой недавно открывшейся музейной берестяной почты Пришелонья является уже упомянутый выше Мартинас Нармонтас – бывший директор Порховского почтамта и отставной военный. Если помните, это именно он придумал увековечить полосатыми верстовыми столбами первый в России почтовый тракт Москва - Тверь - Великий Новгород - Псков – Рига и даже организовал несколько лет назад автопробег по этому почтовому пути из москвичей в латыши.

В прошлом году Нармонтас Пятрович инициировал установку часовни и памятного знака на месте порховского концлагеря "Дулаг -100", а ещё собственноручно смастерил "памятник аистиной верности" в Островском районе. Ну а нынче он выиграл грант Государственного комитета по культуре Псковской области и всего за два с лишним месяца создал интерактивную экспозицию, повествующую об истории письма как в широком, общечеловеческом, так и в узком, порховском, масштабе.

В этой экспозиции есть плетёные из бересты мышка, птичка и лягушка, которых скифы посылали своим персидским врагам в устрашение, там можно прочесть с листа записанный разноцветным узелковым письмом куплет из песни "Солнечный круг, небо вокруг", и сравнить плетёные из лыка чехольчики для старинных письменных принадлежностей с теми, которые известный российский дизайнер Маша Цигаль шьёт для мобильных телефонов в наши дни.

Идеалом Мартинаса Пятровича Нармонтаса является другой наш замечательный земляк – опочанин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, благодаря которому в России появились и первый почтовый тракт, и первый банк. Его послание потомкам (не на бересте, не на воске, а в самом деле нетленное) звучит так: "Я не хочу только кормиться от моей Родины, я сам хочу её кормить". Потому-то когда в 2011 году Мартинаса Пятровича выбрали Почётным гражданином Порхова, он сразу же раздал причитающуюся ему по такому случаю премию (10 тысяч рублей) троим маленьким порховичам, которые болеют лейкемией.

На "Берестяную почту" порховскому музею выделили немногим больше - всего 40 тысяч рублей. На эти деньги не только оформлена выставка, но также издано два буклета и набор открыток. Поэтому Мартинас Пятрович сам сколачивал стенды, сам стругал тетрадки и писала, сам разрабатывал вместе с районным домом детского творчества костюмы для себя и маленьких музейных артистов, которые теперь показывают туристам, как обучали грамоте средневековых порховских школяров.

И всё равно на открытии своей интерактивной выставки Мартинас Нармонтас с беспокойством допытывался у начальника районного управления культуры Татьяны Ивановны Задворовой, хорошо порховский музей потратил областной грант или не очень. Этот удивительный, нерусский, между прочим, человек, которого судьба военного сделала самым большим патриотом Порхова, заставил всех поверить, что слова "почта" и "почтенный" являются не иначе, как однокоренными.

Я уже хотела было в очередной раз восхититься моими неистощимыми на всякие полезные выдумки порховскими земляками и их моисеевой порядочностью, но имела несчастье зайти на порховский почтамт со служебного входа, а потому обнаружила на задворках этого недавно отремонтированного учреждения кое-что сугубо болдыкинское. А надо вам сказать, что порховский почтамт стоит на высоком берегу Шелони, откуда открывается, к сожалению, совсем не прекрасный вид на древнюю Порховскую крепость – одну из немногих уцелевших в России средневековых каменных крепостей.

Не прекрасный потому, что какие-то современные селиванки с михейками повадились спускать с этого косогора большие полиэтиленовые пакеты с мусором. Из разодранных об кусты пакетов в речку вываливаются пустые бутылки и россыпи окурков. А ведь не прошло и трёх лет, как порховские власти начали привлекать федеральные деньги для того, чтобы очистить и углубить дно Шелони в городской черте, а также обустроить её берега таким образом, чтобы несознательные порховичи перестали мыть в этой речке свои машины.

Я осмотрелась по сторонам. Кроме почты и офиса оператора связи рядом с этим безобразием находятся бюро ремонта и кафе. Не сомневаюсь, что все вокруг прекрасно знают, какое именно из этих заведений шлёт в недалёкое будущее такие отвратительные приветы. За его счёт или силами его бессовестных уборщиков следовало бы заново почистить и дно, и городские берега Шелони.

Ольга Миронович, Псковское агентство информации.