Espresso от Саши Донецкого: Зажёванная демокартия

В третий раз в уютной гостиной Института регионального развития собралась кучка интеллектуалов, дабы обсудить очередной опус премьер-министра России, кандидата в президенты Владимира Путина – "авторскую", как заявлено, статью, опубликованную в газете "КоммерсантЪ", "Демократия и качество государства".

Посредством своих статей, Путин, самоустранившись от телевизионных дебатов с другими претендентами на "престол", ведёт свою предвыборную кампанию, и это очевидно, а многим кажется даже "странным". Поэтому любая дискуссия, даже самая локальная (к примеру, на кухне), возникающая вокруг "месседжей" одного из явных фаворитов президентской гонки, любопытна и сама по себе, и, по необходимости, является частью, пусть и малой, предвыборной кампании в целом.

Дискуссия под названием "Диалог с нацией или революция верстальщиков?" в живом, "непричёсанном" и косноязычном виде доступна на сайте Института регионального развития. Поэтому мне, как комментатору, остаётся выделить лишь самый яркие и концептуальные моменты, представив своего рода "дайджест мнений". Хотя смысл этого "дайджеста", как показывает практика живого общения, зачастую уводит довольно далеко от самой дискуссии. И вовсе не потому, что комментатор тенденциозен, а потому, что так "работает" сам язык, предлагая нам, скажем, формат дружеской пьянки (по-гречески симпозиума) и жанр рассказа об этом симпозиуме. А пьянка и рассказ о ней – абсолютно разные феномены.

На столе Института регионального развития, впрочем, не в пример древнегреческим мудрецам во главе с Сократом алкоголь (вино, смешанное в водой) отсутствовал, зато в достатке было бергамотового чая и кофе с конфетами "Ферзь" и "Шах". Если постараться, то и в этих деталях можно найти глубокий символизм.

Задал тон диалогу на правах хозяина директор Института социолог Сергей Дамберг, призвавший собравшихся за столом говорить собственно о тексте, а не о Путине или "природе вещей" вообще. Любопытно было и замечание Дамберга о том, каким способом он этот текст обнаружил, а обнаружен текст был, как это часто сейчас и случается, в виде уже готового мнения на статью, то есть оценка опережала смысл: "С самого начала протестов Путин как минимум на полшага отстаёт от Болотной", процитировал Дамберг спецкора газеты "КоммерсантЪ" Олега Кашина.

Ситуация известна: самого текста ты ещё в глаза не видел, зато ссылок и комментариев, которыми тот мгновенно оброс, хоть отбавляй, что весьма характерно для "ситуации постмодерна", с которой и начал свой дискурс эксперт Института регионального развития Юрий Стрекаловский. Анализируя "послание" Путина, Юрий сразу запустил в оборот такие лингвистические термины как "синтаксис текста", "семантика" (соотношение означающего с означаемым) и, главное "прагматика" (взаимодействие данного текста с возможной аудиторией).

В простых словах претензии Стрекаловского к статье Путина вылились в вопросы: "Кто эти тексты читает? Какова их целевая аудитория? Кто их дочитывает до конца и что там вычитывает?"

В связи со всей этой филологией эксперт оценил текст как явно "предвыборный", однако саму избирательную кампанию Путина обозвал "странной": "Я ничего подобного не видел".

Главное, что озадачивает: зачем? Ведь всякий современный текст изначально есть уже часть некоего гипертекста, он вписан в систему каких-то координат и комментариев. В связи с чем статьи Путина и завели Стрекаловского в "совершенный тупик", и он теперь даже не знает, как на них реагировать. Кого они убедят, кого переубедят?

Как-то так.

Редактор "Псковской правды" Александр Машкарин в целом поддержал коллегу, только несколько иными словами, и его вопрос к статье как части предвыборного проекта: "Ну, зачем же вот так по-глупому?"

В смысле – сочинять текст, как бы нарочито рассчитанный на армию троллей в Интернете? Ибо практика такова, что в сети обычно обсуждается не статья, а заголовок к статье, а заголовок – никакой: "Ух! и ни о чём". Хорошо ещё, что автор статьи Путин избежал определений демократии типа "суверенная", "евразийская" и т. д.

Если статья Путина рассчитана на экспертную аудиторию, то такой текст должен был появиться гораздо раньше, может быть, загодя, чтобы обсуждаться, а сейчас-то выборы! То есть – не до обсуждений.

Иными словами, чего такого нового изрёк Путин, и почему, к примеру, именно в 2012 году был поставлен вопрос о финансовой самостоятельности муниципалитетов?

Недоумение или даже сочувствие вызывали у редактора "ПП" рассуждения Путина о коррупции.

Общественные палаты Александр нарёк "ареопагом старцев", а их роль вообще подверг серьёзному сомнению.

Важная составляющая всякой статьи – это наши ожидания от неё, тогда как сама статья производит впечатление хаотичности и мозаичности содержания, хотя в ней и чувствуется "вектор на политическую весну".

Ну, дыр-тыр-пыр.

Привыкнув к журналистской роли "ретранслятора" мнений, я, было, хотел самоустраниться от дискуссии. Однако, дабы не прослыть, как выразился Юрий Стрекаловский, "болваном", был вынужден подключиться к "мозговой атаке" на текст Путина.

Здесь мои размышления мало чем отличались от типичных стереотипов записных "постмодернистов". Дескать, а что это за жанр вообще? Насколько текст "реален" или "иллюзорен"? Что это, декларация о намерениях? И что сделается  с этими "намерениями", когда выборы закончатся?

Где пресловутый "План Путина"? Кто о нём сейчас помнит? И лично я вспомнил о книжечках программ КПСС, продававшихся в магазинах "Политиздата", тезисах партийных конференций, степень реальности которых (и тезисов, и конференций) была всё-таки на порядки выше, чем у нынешней "партии власти".

Сейчас, в начале десятых, произошла настолько катастрофическая "девальвация слова", зазор между знаком и денотатом сродни бездне, он настолько провальный и зияющий, что всякое выступление превращается в блеф. В лучшем случае - в желание "похитить" часть электората у оппонентов, как бы заявив: смотрите, я ничуть не хуже, чем те, кто митингует, просто я существую в параллельном измерении.

Однако вот как раз это параллельное, "иллюзорное" измерение политики и играет с Путиным "злую шутку", когда он начинает своё высказывание и даже заканчивает его, при нулевом, ниже плинтуса, эффекте.

Прежде, при Сталине, вообще при тоталитарных режимах, слово весило необычайно тяжело, оно было наполнено костями, мясом и кровью конкретных людей, рискнувших рассказать политический анекдот, чтобы завтра отправиться в тюрягу, где тебе выбьют зубы, а потом отправят по этапу. И получится, что за слово ты ответишь не только сломанной личной судьбой, но и незавидной судьбой всей своей семьи.

Сейчас зубы не вышибают ("А зря!" - вставил реплику сотрудник регионального исполкома партии "Единая Россия", экс-депутат Псковского областного собрания депутатов Сергей Анисимов), но и слово лишилось своей былой витальности, энергетики и сакральности. Слово либо зависло в вакууме, либо превратилось в абракадабру повседневного информационного шума.

Когда поэт Осип Мандельштам сочинял своё политическое стихотворение, то он фактически вступал на Голгофу.

Уже в 70-е годы ситуация с "тяжестью", "весомостью" слова заметно изменилась. СССР всё-таки демократизировался, и появилось такое амбивалентное явление как "официальная крамола", наиболее адекватное выражение получившее в творчестве признанных властью фрондёров типа поэтов Вознесенского или Евтушенко. То есть был чистый андеграунд и голимый официоз, а между ними – "условная кухня" с её критикой последних решений партии или системы вообще, и как раз вот эта ситуация двоемыслия и двоемирия, как кажется, свела Советский Союз в могилу.

Сегодня ситуация ещё более чудовищная: смыслы не то, что двоятся, они троятся, четверятся, упятеряются и т. д., то есть, по сути, рассыпаются в прах. Всякое слово является нам в ситуации непрекращающегося информационного "шума", который забивает всякий внятный смысл. Информационный повод является, скоротечно актуализируется и тут же забывается большинством.

В подобной ситуации Путину остаётся только взять номер "Коммерсанта" со своей статьёй, выйти на Лобное место, встать на колени и, поцеловав икону Казанской Божьей Матери, присягнуть на верность, то бишь публично пообещать, что тезисы этой статьи он исполнит в ближайшие два года, и большего срока ему не отпущено.

Секретарь Общественной палаты Псковской области Валерий Павлов начал с того, что есть, дескать, "точки зрения", а есть "кочки зрения", но что верно, так это то, что уровень спичрайтерства в эпоху написания книги Леонида Брежнева "Малая земля" был непомерно выше. Прежде люди писали пограмотнее, констатировал старый советский функционер и в прошлом директор местного театра.

По Павлову, Путин – достаточно известный человек, "и его читают, вы не волнуйтесь". Хотя спичрайтеры и подвели.

- На кого он рассчитывает? – сам себя спросил Валерий Павлов. И сам себе ответил: На кого надо, на того и рассчитывает!

Функционеры новой формации вроде начальника Управления внутренней политики администрации области Романа Романова, разумеется, не столь примитивны, и вопрос: "Что мы обсуждаем?" - для них весьма вариативен: Сам текст? Или облако тегов вокруг текста?

Во всяком случае, получается, что Путин – только предлог для дискуссии.

Главный же вопрос статьи, которая, как точно заметил Романов, рассчитана на аудиторию именно "Коммерсанта", раз уж именно в этом издании была опубликована, - что нас ждёт завтра?

- Завтра – застывшая в янтаре муха, - вбросил реплику Александр Машкарин.

Однако яркий образ не смутил Романова, и он перешёл к теме всё возрастающей роли Интернета, как своего рода заменителя традиционного парламента.

- Здесь есть определённый сигнал! – воодушевился Роман Романов. – Быть может, впервые Путин усомнился в парламенте, расценивая его как своего рода рудимент демократии. Беспрецедентнейшая штука! Забрасывается новый (как я понял, государствообразующий - прим. автора) формат Интернета.

И ещё. Необходимо сравнить – какое будущее предлагает Путин, и какое будущее предлагают другие кандидаты. Что же до самого текста статьи, то кому-то она всё-таки посылается, если написана, для осмысления, а не для того, чтобы её обсмеяли тролли.

- Если слово девальвировано, так что, мне и не писать что ли больше? – задал Роман Романов риторический вопрос, на который ищет ответ всякий серьёзный писатель, художник, поэт, публицист, блогер, политик et cetera.

Тут слово снова взял Юрий Стрекаловский, который куда-то спешил, а потому и поспешал выговориться. И высказался он в том смысле, что и ему самому "попса Болотная" сильно надоела, однако нынешняя ситуация сильно и тревожно напоминает ситуацию 20-летней давности, то есть Перестройки, которая до сих пор, как факт истории, по видимому, Стрекаловского, читавшего не "Огонёк", а "Наш современник", очень сильно напрягает.

- Я бы хотел, чтобы к Путину можно было относиться всерьёз, – как-то с лукавой печалью в голосе произнёс Юрий, и у него сразу кто-то спросил: А к кому вообще ты относишься всерьёз?

- К Зюганову, – признался Стрекаловский, и стал оправдываться, мол, ещё года три назад за подобные заявления его смело можно было бы отправлять в дурдом, но когда ритуальное "бу-бу-бу" Путина длится 12 лет, и имеет шанс длиться ещё 12 лет, Зюганов "будет не хуже".

Здесь слово взял политтехнолог Руслан Фурс, а у меня случился символический казус, а именно: кассета для ленточного диктофона, которыми никто не пользуется вот уже лет десять, а я упорно эксплуатирую, не доверяя цифре, подвела-таки.

Я принялся эту кассету раскручивать ножом и отрезать зажёванные куски плёнки ножницами, и юные девушки из "Единой России" заворожённо следили за процессом, который знаком всякому человеку, у которого в детстве имелся советский кассетник. Им же этот процесс представлялся чем-то вроде шаманства.

Между тем, Руслан Фурс говорил, опять же, не о статье Путина, а, скорее, о её полисемантической перспективе и пресловутой "прагматической развёртке".

- Зачем мы обсуждаем текст? Нужно обсуждать смысл, – заявил политтехнолог и далее проявил себя отъявленным приверженцем классической герменевтики. – У каждого свой "Евгений Онегин", и с годами он меняется, в этом и состоит гений Пушкина.

Выступая где-то на пике дискуссии, Фурс по необходимости полемизировал с теми, кто выступал раньше.

- Банальность – это уставшая правда, – выдал он бесспорный афоризм, отвечая на тезис о том, что в своей статье Путин ничего нового не сказал, представив коллекцию благих пожеланий в форме трюизмов.

- Для кого статья? Это ложный вопрос. Для всех, – застолбил очевидное Фурс. – Если я считаю, что для троллей, значит, я и есть тролль. Если тебе текст кажется нереальным (это был уже камень в мой "огород" - прим. автора), может, это ты сам не совсем реален.

(Любопытная мысль, надо бы на досуге её обмозговать).

А дальше Руслана Фурса "понесло" не хуже Остапа Бендера, только смыслы были явно "запредельными".

Сейчас постараюсь удобочитаемо сформулировать:

- Путин – это буддистский монах зороастристского толка, предлагающий испить нам Чашу Грааля. Каждый видит в ней то, чем он является.

Ещё Фурс вспомнил Плеханова, который говорил Ленину, что нам не хватает исторического терпения, и что Путин своей цели всё-таки достиг – призвал к терпению нас.

Мне же остаётся призвать к терпению потенциальных слушателей дискуссии, которая, повторюсь, выложена в виде аудиозаписи на сайте Института регионального развития в разделе "Идеология".

Если же пройтись по верхам, то экс-депутат Сергей Анисимов нёс привычную лично мне "пердулу", зачем-то сравнивая конец 90-х и начало 10-х. Поясню, что это у них, записных трубадуров режима, такой наиглупейший метод аргументации "за" Путина, мол, вспомни, Донецкий, как было: страна трещала по швам, и что теперь?

Ну, трещала на юге, в Чечне. Уже лет 10 как не трещит. Что это меняет конкретно в данной ситуации выборов?

И вообще, если уж на то пошло, и использовать подобные риторические методы убеждения, вообще-то являющиеся чистой демагогией, то для примера: осенью 1941-го немец стоял под Москвой, а уже в мае 1945-го мы брали Берлин. А ещё через несколько лет взорвали атомную бомбу, а потом и спутник запустили.

Мудрый Каа, гипнотизирующий бандерлогов типа Сергея Анисимова, способен похвастать чем-то подобным?

Ритуальный танец №1, ритуальный танец №2, - это уже Юрий Стрекаловский поприкалывался, используя модные нынче образы.

Областной омбудсмен Виктор Иванов был самым конкретным и подкованным, вот что значит старая школа: свернув тезисы Путина в трубочку, он стал буквально по пунктам разоблачать несостоятельность представленного нам текста, так что и возразить было нечего, отчего Сергей Дамберг, известный провокатор, стал позволять себе высказывания, от которых, по преданию, встают волосы не только на голове, но и на лобке. Социолог всерьёз заявил, что коррупция в России – явление позитивное, ибо понятное: дал на лапу чиновнику и спокойно делай свой бизнес.

Справедливости ради отметим, что позиционирующий себя "пролетарием", а заодно и защитником пролетариата в целом, Виктор Иванов довольно зло прошёлся и по коммунистам, в традициях которых значились разные абсурдные акции типа подписания рабочими письма против академика Сахарова. Так вот, омбудсмен поведал старую и поучительную историю о том, как он отказался подписывать письмо на том основании, что тезисов самого Сахарова о якобы призывах к мировой войне он не видел. "Покажите мне их", - потребовал советский пролетарий у своих партийных бонз. Те, понятно, огребли и возбудились: как так? Почему Иванов не хочет быть "подписантом". Вышел конфликт и скандал, правда, кабинетного свойства, потому что в то время ещё не существовало бульварной прессы, чающей донести до народа разборки, случившиеся в твердолобых рядах тогдашней "партии власти", то бишь КПСС.

Словом, выражаясь крайне банально, отожгли не по-детски.

Журналист Юрий Алексеев долго убеждал всех, что "Путин – это война", а внезапно включившийся в дискуссию молодой коммунист Алексей Малов, само собой, ратовал за своего лидера Геннадия Зюганова, и вот тут с подачи юного зюгановца возникла смысловая кульминация – слово "риск", удачно развёрнутое ближе к концовке диспута вошедшего в интеллектуальный раж Александра Машкарина.

Если не Путин, то кто? Разумеется, Зюганов. Но отдаст ли Россия ему свои голоса?

И здесь включится фактор "обывательского риска". Кого в России больше? Тех, кому есть, что терять, и кто связывает с Путиным эпоху стабильности?
Или всё-таки тех, кому терять нечего, и кто не прочь поэкспериментировать, полагая, как и Юрий Стрекаловский, что при Зюганове всё равно "хуже не будет"? Так чего тогда "стрематься" зря, демонизируя вполне себе системного политика?

Иначе говоря, статья Путина и вправду оказалась лишь поводом, что лично для меня нисколько не умаляет её достоинств.

Если в наше время какой-то текст способен спровоцировать живую дискуссию и "прагматически" развернуться, то это уже сам по себе полезный текст. Пусть и исключительно оттого, что под ним стоит подпись "Владимир Путин".

Сворачивая дискурс и формируя как бы некую традицию, предлагаю читателю классическую вещь английской панк-группы "The Clash".

Как принято нынче изъясняться, доставляет и символизирует.

Саша ДОНЕЦКИЙ.