Русь бесприютная

     Товарищи, сегодня в горе я,
Проснулась боль
В угасшем скандалисте!
Мне вспомнилась
Печальная история -
История об Оливере Твисте.

                    Сергей Есенин

Живой разговор с Александром Гезаловым оставил у меня неприятный осадок досады, и сейчас я постараюсь объяснить, почему. 

В 71-й аудитории главного корпуса ПсковГУ все ждали "невероятно деятельного человека", эксперта по социальному сиротству (оказывается, есть и такие) Общественной палаты РФ, православного общественника, автора автобиографической книги "Солёное детство" и других книжек, ныне - счастливого отца четырёх детей, а в прошлом — выпускника советского детдома.

Словом, ждали Александра Гезалова.

В отличие от меня, попавшего в аудиторию по журналистской надобности, большинство из тех, что ждали Гезалова, явно знали, на кого и зачем они пришли — на семинар "гуру" волонтёрского движения. Чтобы убедиться в том, что Гезалов не кто иной как "гуру", достаточно зайти на на его персональный сайт и бегло просмотреть хотя бы несколько ссылок. 

Признаюсь, до недавних пор об Александре Гезалове я ничего не слышал, и тема российских детей-сирот проходила для меня по разряду неких общественных данностей современной России: ну да, живут сиротки в детдомах и интернатах по всей стране, о чём все мы, разумеется, прекрасно осведомлены, и о чём еженедельно напоминает спецрубрика популярной телепередачи "Пока все дома" на "Первом канале" — "У вас будет ребёнок".

Изредка, по журналистским делам, приходилось бывать в казённых учреждениях для детей, и впечатления были разные. Скажем, центр, в котором содержатся брошенные дети-инвалиды, произвёл крайне тягостное и удручающее впечатление (не из-за условий содержания, а из-за вида несчастных калек, обречённых на скорую смерть), а вот Печорская школа-интернат — совсем наоборот: воспитанники веселы и хорошо одеты, условия их содержания наверняка комфортней, чем в так называемых "родных семьях", хотя понятно, что богоугодное заведение — это не курорт с аттракционами. О чём, кстати, весьма убедительно пишет и говорит общественник Гезалов в своих многочисленных выступлениях и интервью.

Пресловутый "закон Димы Яковлева", - как бы к нему сейчас не относиться, одобрять или осуждать, - стал своего рода катализатором общественного внимания к проблемам детей-сирот, а смерть усыновлённого в Техасе Максима Кузьмина возбудила новые страсти, в эпицентр которых попали и органы соцзащиты Псковской области, в частности, начальница отдела опеки и попечительства главного государственного управления социальной защиты населения Валентина Чернова, которой пришлось защищать "честь мундира" (да и всей Псковской области) на печально знаменитой передаче Михаила Зеленского "Прямой эфир".

И вот Александр Гезалов приехал в Псков, дабы вручить медаль "За спасение детства" не кому-нибудь, а именно Валентине Черновой.
Информационный повод, согласимся, приятный. Особенно на фоне последних гнуснейших скандалов в масс-медиа. К награде, которую придумал и учредил православный общественник Гезалов, чиновницу Валентину Чернову номинировала псковская общественная организация "Помогай-ка".
"Я увидел большого человека в маленьком кабинете, человека, у которого бумаги под столом, бумаги над головой", - так выразил Александр Гезалов свои первые впечатления от встречи с Валентиной Черновой, и признался, что он "не то что защитник, а, скорее, её соратник".

"Я благодарен вам за то, что вы стойко держите удар. Вы украшаете эту деятельность", - сформулировал эксперт по социальному сиротству, вручая медаль, и прослезился: "Вот, я даже всплакнул".

В процессе награждения Александр Гезалов произнёс много слов в поддержку государственных органов соцзащиты, которые сегодня, по его словам, "работают в режиме МЧС", а сами сотрудники отдела опеки — "бойцы".

Главный же парадокс ситуации для Гезалова заключается в том, что он, человек, который был жертвой этой системы (о чём и написано эссе "Солёное детство"), вынужден сегодня эту систему (в лице Валентины Черновой) хвалить и поощрять.

Если же говорить всерьёз о судьбе детей, оказавшихся за границей в приёмных семьях, то нельзя всю ответственность сваливать на государство, нужно говорить о разделении ответственности между людьми, которые родили ребёнка, органами опеки и новой семьёй, в которой сирота в итоге оказался. Не стоит весь груз ответственности за вероятную смерть детей валить на Америку или на псковских соцработников, ведь у Димы Яковлева и Максима Кузьмина были матери, по крайней мере биологические. "Если вы говорите от детях, которые с вами не живут, зачем вы вообще живёте?" - обратил свой риторический вопрос Александр Гезалов, но понятно, что ответить на него в аудитории было некому, поскольку безответственные родители на подобные семинары не ходят.

Лично на меня разговор с Гезаловым произвёл крайне двойственное впечатление. Удивил его напор и позиция человека, как будто находящегося в окружении врагов, что, видимо, объясняется его постоянной полемикой с оппонентами.

С одной стороны, именитый общественник произносил вроде бы правильные вещи, и сомневаться в компетентности (учитывая его собственный жизненный опыт в детдоме и 15 лет общественной работы по профилактике социального сиротства) не приходится.

С другой стороны, прозвучавшие рецепты выправления ситуации с социальным сиротством к лучшему показались мне (и не мне одному), мягко выражаясь, утопичными, что-то вроде "припарок мёртвому".

В диагнозе состояния современной семьи Гезалов точен, ему ли не знать подлинные масштабы бедствия (до 600 тысяч детей изымается отделами опеки из российских семей ежегодно, "инфантильность семей крайне высока", "дети бросают детей"), однако уверять собравшихся, что решить проблему можно исключительно созданием в СМИ "положительного образа семьи" и настойчивыми призывами к родителям "трудится и зарабатывать деньги", по меньшей мере наивно.

Социальная система страны сама воспроизводит порок, и живой пример Александра Гезалова свидетельствует об этом красноречивей, чем какие-то абстрактные аргументы. Так, православный эксперт не без гордости, смешанной с горечью,  признался, что из 13 выпускников детского дома, он выжил один, остальные его однокашники сгинули, так и не сумев адаптироваться к реальности.

В том, что он выжил, и его многодетная и отнюдь не асоциальная семья живёт нынче в центре Москвы, разумеется, только его собственная заслуга, результат трудов, талантов, воли и личной пассионарности, но статистика, как видим, невероятно удручающая.

Вдумаемся! Один из десяти с лишим детдомовцев дожил до 45 лет. Исключение подтверждает правило: значительный сегмент современного российского общества пребывает сегодня в столь жутком материально-имущественном (и, стало быть, моральном) состоянии, походя и ежегодно исторгая из себя до 600 тысяч социальных сирот, так что никакие "технологии малых дел", никакие "сообщества снизу" вкупе с волонтёрами тут явно уже не помогут.

Отвечая на вопросы собравшихся в аудитории общественников, Александр Гезалов вдруг рассказал, что лидеры многих общественных организаций писали на него доносы, по-видимому, указывая на какие-то злоупотребления: "Все думают, что это очень сладкое место", - признался православный общественник, имея в виду свою деятельность.

И я не мог не спросить: "А кто писал эти доносы? Ваши конкуренты по спасению детей-сирот? Вот, значит, какая у общественников репутация? Готовы друг на друга кляузы строчить?"

Эксперт не нашёл ничего более остроумного, как предложить мне занять его место, пусть и предложил чисто риторически: "Вы хотите занять моё место?"

"Нет, - честно ответил я, - на ваше место я не стремлюсь, но вы сами первым об этом заговорили, и возник вопрос о подлинной репутации всех этих многочисленных благотворительных фондов и волонтёрских организаций".

"Есть представление, что общественники — это шоколад-шоколад", - ещё раз повторил Александр Гезалов, и постарался уверить, что это далеко не так. В своих доказательствах он снова обратился к личному опыту и собственной биографии, к тому, как строил церкви и часовни осуждённым, как искал деньги под социальные проекты, посетовал на "монетизацию любви" и на необходимость такого "двигателя" общественной организации как паблисити ("иначе денег не дадут"), но для меня всё это так и осталось образцом персональной успешности Александра Гезалова, но никак не свидетельством того, что общественные организации и волонтёры  способны заменить государство в праведном деле "сохранения детства".

Государство, жёстко ориентированное на социал-дарвинизм, не хочет или не может решать проблемы 600 тысяч несчастных детей, которых ежегодно отнимают от их нерадивых матерей, а какие-то волонтёрские организации надеются их решить? Как долго будет тянуться это решение? И не станет ли подобием того, как иногда люди приворотами пытаются вылечить рак?

Социальное сиротство — злокачественная социальная болезнь, и вылечить её можно только комплексными мерами по ликвидации самого класса, порождающего сотни тысяч сирот при живых родителях. Попросту говоря, власти нужно не надеяться на общественников, как бы ни были они прекрасны, а эффективно (на уровне масштабных национальных проектов) бороться с бедностью и нищетой, только тогда это позорное явление если и не исчезнет совсем, то хотя бы уменьшится до размеров легендарного для отечественной статистики 1913 года.

А речами и проповедями ситуацию вряд ли исправишь.

Александр ДОНЕЦКИЙ