Сказка о мертвых царевичах
"Сказка о дохлой царевне и семи дементорах", "Повести зомби Белкина", "Модный приговор" "татьянкам" и помаде цвета "черкизон", "17 мгновений в Пушкинском заповеднике", "И мальчики кровавые стройными рядами" - вот неполный перечень разыгранных на XX Всероссийском театральном фестивале в Пскове спектаклей.
Это я ходила в основном на утренние представления – в Псковской областной научной библиотеке, где в роли Хора выступал Владимир Эммануилович Рецептер, а в других главных ролях были задействованы мои любимые артисты – Сергей Александрович Фёдоров и Вячеслав Анатольевич Кошелев.
Потому что самое интересное действо, как всегда, разыгрывалось за овальным столом "Пушкинской театральной лаборатории", а не на настоящих или подменных театральных подмостках фестиваля.
Писатель Валентин Курбатов даже в очередной раз помечтал о том, что как-нибудь в следующий раз лаборанты рассядутся прямо на сцене, например, отремонтированного Пушкинского театра, и просвещённая публика сможет валить на их препирательства валом, как и на другие фестивальные спектакли.
"Я ела эту лабораторию столовой ложкой", - сказала потом театральный критик Валентина Фёдорова. И ещё повторю за театральным критиком Мариной Тимашевой: "С утра мне было понятно всё непонятное, а вечером всё понятное становилось решительно непонятным".
Не слезай - убьёт
Особенно когда меня угораздило вместе с ребёнком посетить "несчастный случай на производстве", как его назвала профессор ГИТИСа Нина Шалимова, – спектакль московского кукольного театра "Жар-птица" "Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях", оказавшихся вылитыми дементорами.
Отдельное спасибо хочется сказать псковским коммунальщикам, которые, конечно же, "позаботились" о расчистке подходов к кукольному театру.
С утра валил мокрый снег, и поэтому к трём часам пополудни лестница с Ольгинского моста превратилась в ледяную горку. Когда мы с дочкой на неё вступили, там уже образовалась пробка из перевалявшихся в мокром снегу младшеклассников Псковского гуманитарного лицея (вперемежку с их воспитательницами).
Драматург Наталья Скороход потом уверяла всех на лаборатории, что вот такое у нас, в Псковской области, "убогое" художественное пространство: куда ни ступи – либо попадёшь в овраг, либо провалишься в прорубь. Типа это нас среда заела, а не ДЭУ-1.
В общем, это псковское художественное пространство нам как бы заранее намекало. Что и подтвердилось во время представления, когда я наконец-то сообразила, что мы действительно докатились.
В какой именно извращённой форме московские кукольники умерщвляли пушкинскую царевну – рассказывать не буду. Вообще-то я старательно оберегаю своего ребёнка от всяких "смурфиков", а вот на этот раз дала маху, понадеявшись, что это Всероссийский фестиваль же ж.
Пока московские гости перепевали Пушкина на неведомо откуда взятый незатейливый мотивчик, именитые пушкиноведы безмолвствовали, а дети, как им и полагается, наблюдали за всем происходящим с разинутым ртом.
Вручая руководителю театра "Жар-птица" диплом фестиваля и медное перо, Марина Тимашева зарезала первого царевича: – Дети, вам понравилось? – Даааааа!
Они, если честно, не пара, не пара, не пара
Ещё я выбралась на спектакль "Странные женщины" "Пушкинской школы" по пьесе Владимира Рецептера, поставленный знатоком французского и китайского языков – юным господином Астаховым, про которого Владимир Эммануилович сказал, что парень, по крайней мере, "не наглец".
Действо получилось поистине странным. С кровавыми мальчиками (1812 года) и такого ж цвета губами главной героини.
Театроведы потом объяснили, что в этом спектакле было не так, хоть им и пришлось щекотать ножичком самого народного артиста РФ, лауреата Государственной премии России, художественного руководителя Государственного Пушкинского театрального центра в Санкт-Петербурге Владимира Рецептера, который для Пушкинского театрального фестиваля "наше всё".
"Текст артисты читали хорошо, а вот "странных сближений" продемонстрировать не смогли, - сказала та же Марина Тимашева. – Никто не понял, зачем эта странная женщина позвала этого странного мужчину, и давай, как выразился Вячеслав Кошелев, на него "наезжать": "уеду" да "уеду".
Оправдываясь, Владимир Рецептер объяснял, эти двое не пара – только и всего. В конце концов в жертву был принесён ещё один "младенец" – Гамлет "Пушкинской школы" Денис Волков. За то, что "не дотянул", тогда как в прежних постановках пьесы Рецептера герою, по уверению очевидцев, благополучно удавалось убеждать зрителей в том, что они с героиней встретились не просто поболтать или устроить выразительную читку несценических пушкинских произведений.
Татьянка, русская душою
Профессора Шалимову к тому же возмутила "черкезоновского" цвета помада и почему-то не в тон ей розовый комбинезон, в которых Марина Канаева как исполнительница главной роли вышла во второй части "Странных женщин". Этот розовый комбинезон, вторила ей заместитель художественного руководителя по связям с общественностью театра на Фонтанке Наталья Бржозовская, "надо снять, убрать и забыть - чтоб не портить жизнь ни актрисе, ни спектаклю".
Досталось от столичных театральных дам и остальному "онегинскому" гардеробу XX Пушкинского – за платья-"татьянки", крылатки и лосины…
- Бедный Пушкин! – возмущалась театральный обозреватель Наталья Каминская. – Я всегда думала, что только Чехов может быть фальшивым с его зонтиками, шляпками и перчатками, или гений Островского - с бородищами, сапогами и поддёвками.
Соответственно, она похвалила студенческий спектакль "Евгений Онегин" уже только за одно то, что там не было "этой жуткой бутафории".
"Чудовищное нагромождение штампов" также помешало Наталье Каминской докопаться до смыслов творения одного из лучших, по её словам, российских режиссёров-кукольников Бориса Константинова – вологодского спектакля "Сказка о попе и его работнике Балде". Она сказала, что это действо могло бы получиться интересным, если бы его не забалалаяли. По её словам, уж лучше было бы поставить этот спектакль в стиле хай-тек, чем делать из него уже набившую всем оскомину развесистую клюкву.
Заяц из морковки
Может, закон какой издать, чтобы раз и навсегда запретить использовать в спектаклях "Лунную сонату" и "Кармину Бурану", - предложила Наталья Каминская, как бы шутя.
Валентина Фёдорова возразила, что дело не в татьянках и не в зонтиках. Главный, по её мнению, вопрос: талантливо сделан спектакль или нет. Поэтому и поругаемое всеми зелёное сукно с ещё более поругаемыми зелёными волнами спектакля "Пиковая дама" в какой-то степени оправдала. Сукно, по её словам, и должно быть зелёное, а не бардовое или в цветочек. А хай-тек — это, по её словам, такой же штамп, как и раёшники, только хай-тек - он мёртвый, как фальшивый заяц из морковки.
Профессор Нина Шалимова тоже считает, что балалайки делу не помеха. Проблема в актёрской технике. "Понятно, что росту себе не прибавишь, но с голосом-то что-то можно сделать! Можно развернуть плечи, перестать возить по полу ногами… А в спектакле "Евгений Онегин" голос был только у одного мальчика и двух девочек!".
"Что нам Пушкин может дать - понятно, А что мы ему можем дать? Конечно, человек – существо органически ограниченное. Но что в его силах делать – это надо делать".
Культура артиста, по словам Нины Шалимовой, измеряется тем, насколько он выкладывается в работе. А когда заслуженный артист берёт балалайку, как в вологодском кукольном спектакле "Сказка о попе", и играет на этой балалайке под фонограмму… "Друг, ну не умеешь на балалайке, есть ещё ложки, банки с сухим горохом, в конце концов. Это всё нетрудно. Просто отнесись по-настоящему!".
В общем, во всём должна быть "добросовестность", учила нас профессор ГИТИСа. А когда актриса, которая играет дворянку, выходит на сцену с накрашенными "черкизоновским цветом" губами – это "небрежность". Потому что в эпоху Пушкина, напомнила Шалимова, красились женщины только двух типов: проститутки и актрисы. Вот и получилось, что в пушкинском спектакле на сцене появляется Сонечка Мармеладова "в чистом виде"… Действительно, "странные сближенья".
На Пиковую даму с ледорубом
Режиссёра Игоря Ларина из театра "На Литейном" ругали за его "Пиковую даму" в таких выражениях, что Марина Тимашева даже специально попросила присутствующих журналистов не записывать некоторые тирады.
Валентин Курбатов объявил, что посмотрел только половину ларинской "Пиковой дамы": "Потому что сердце не выдержало. Этих вечных забав над Пушкиным".
Для Натальи Каминской этот спектакль был "как раскраска". А точнее, как раскрашенные "17 мгновений весны" или чёрно-белые фотографии на кладбище: "Когда видишь, и тебя начинает трясти… В общем, это хуже, чем покойник в бумажных розочках. Это какой-то сумасшедший дом. Там нет Пушкина, который концентрированно прозрачен и у которого нет кружавчиков. А здесь ледорубом по несчастной "Пиковой даме". Уж лучше бы она умерла в начале представления и не мучилась".
У Натальи Каминской от этого спектакля свои кровавые мальчики в глазах – это, по её словам, "те пионеры, которые пришли на "Пиковую даму", и теперь, во-первых, будут думать, что это "Пиковая дама" и есть, а во-вторых, уже никогда не захотят её прочесть.
Повесть о том, как поссорились Иван Петрович с Бароном Брамбеусом
Более изощрённый, чем убийство "Пиковой дамы" ледорубом, "детектив", как его назвал Валентин Курбатов, представил профессор Новгородского государственного университета Вячеслав Кошелев – про автора "Повестей Белкина". Оказывается, ещё при жизни Пушкина останки покойного "северорусского, конкретно псковского" помещика Ивана Петровича подвергались неоднократному поруганию. Вот из кого делали "покойника в бумажных розочках"-то.
Некрофилом оказался редактор "Библиотеки для Чтения" Сенковский, спрятавшийся потом за другой литературной маской – нахального Барона Брамбеуса.
Вот как было дело. Напечатал это Пушкин повести "славного малого" Белкина. С одной стороны, прикрывшись литературной маской, чтоб Булгарин не заругался. А с другой стороны, наказывая Плетнёву "шепнуть" имя невымышленного автора книгопродавцу, "с тем, чтоб он перешепнул покупателям".
В общем, похоронил своего мнимого "приятеля" со всеми почестями. Как вдруг в журнале "Библиотека для Чтения" за подписью "А.Белкин" выходит ещё одна повесть – "Потерянная для света повесть". Весьма занимательная сама по себе, но нисколько не напоминающая творений "покойного Ивана Петровича".
По догадке Кошелева, Пушкина этот настолько оскорбило, что он уже больше ничего в "Библиотеке для Чтения" не напечатал, несмотря на солидные гонорары, и вот именно тогда и задумал издавать свой собственный журнал – "Современник".
Однако фантомный Белкин не унимался, и как тень отца Гамлета являлся перед Пушкиным снова и снова. То как автор "Турецкой цыганки", которая, как только теперь выяснилось, вообще не была оригинальным сочинением, а передрана Сенковским у некоего Натаниэла Паркера Уиллиса, то как автор пошлейшей повести "Джулио".
"Нельзя ль… объявить, что настоящий Белкин умер и не принимает на свою долю грехов своего анонима", - в отчаянии пишет Пушкин Плетнёву из Михайловского.
В результате в защиту настоящего Белкина выступили и Гоголь, и Воейков. Последний вот как псевдонимного вора совестил: "Известно, что это псевдоним нашего гениального поэта, нашего очаровательного прозаика, А.С. Пушкина. Бедняжка, навьюча на себя это знаменитое имя, забыл, что оно задавит его, как Ахиллова броня Фирса".
Дошло до того, что сам пушкинский Белкин начал ворочаться в гробу и полемизировать с библиотековским Самозванцем со страниц "Собеседника". В одном из выпусков этого журнала некий наивный любитель чтения из Твери по имени "А.Б" притворно вступается за редактора "Библиотеки".
В конце концов Сенковский поставил А.Белкина в один ряд с поэтом Алексеем Тимофеевым. Появившаяся в "Библиотеке для Чтения" в 1936 году новая повесть про итальянскую жизнь была подписана: "Т-м-ф-в – А. Белкин", а сам бездарный поэт Тимофеев в том же журнале был торжественно объявлен преемником Пушкина, который подхватил знамя поэзии из его ослабевших рук.
Правда, Пушкину к тому времени стало уже не до расплодившихся, как кроликовы, Белкиных, он готовился к своей роковой дуэли.
Ай да Рецептер
Но оставим в покое Самозванца Сенковского и Смутное время пушкинской дуэли… Лаборатория XX Пушкинского фестиваля заодно тщилась выяснить, почему пушкинскому "Борису Годунову" за почти двести лет так и не удалось воцариться на российской сцене. Пушкинисты дружно вспоминали, а был ли мальчик и почему его всякий раз выплёскивают вместе с водой.
По словам Владимира Рецептера, пьеса Пушкина "Борис Годунов" имела "полный и безоговорочный успех" чуть ли не всего два раза. Первый раз – когда Александр Сергеевич читал её вслух сам себе – а потом хлопал в ладоши и приговаривал "ай да Пушкин! ай да сукин сын!"". А второй раз, когда он прочёл её в кругу друзей. По свидетельству их самих, они "как бы обеспамятели": кого бросало в жар, кого – в озноб, и у всех волоса вставали дыбом. "Кончилось чтение… Начались объятия, поднялся шум, раздался смех, полились слезы, поздравления".
Согласитесь, заметил Владимир Эммануилович, кто только ни ставил после "Бориса Годунова", и как только ни изощрялся – до шевеления на голове волос дело как-то не доходило.
Рецептер попытался реконструировать моноспектакль Александра Сергеевича. Опираясь, в частности, на воспоминания крестьянина из села Тригорское, который застал Пушкина на дороге, спорящего с самим собой. Поэт так громко кричал и так яростно жестикулировал, что напуганный крестьянин предпочёл для себя за лучшее переждать эту сцену, спрятавшись во ржи. Пушкин явно не очередную свою элегию читал, заметил Рецептер, а его простодушный зритель явно тоже "обеспамятел".
Уже зная, благодаря фестивальным исследованиям Фомичёва, какое Пушкин придавал значение "Гамлету", Рецептер даже заново перевёл гамлетовы наставления артистам, пересказанные потом Пушкиным чуть ли не слово в слово. Но не как поэт, а как режиссёр – с профессиональной терминологией. Вот тут все наконец-то опять захлопали и зашевелили волосами, а Фомичёв вскричал Владимиру Эммануиловичу: "Молодец ты!"
Вас на этой сцене не стояло
У пушкинистов есть подозрения, что Пушкин вообще не верил, что его "Борис Годунов" когда-либо будет поставлен, поэтому и не раздробил свою пьесу на действия, не предусмотрел в ней антракта. Хотя сам-то, когда читал её вслух, позволял себе, по словам Владимира Рецептера, прерваться, чтобы выпить.
Он же, когда писал эту пьесу, придумывал театр будущего. Вот поэтому, мол, и император Николай говорил о несценичности "Бориса Годунова" – утверждает и.о. ректора Санкт-Петербугской Государственной академии театрального искусства Александр Чепуров. Не из цензурных соображений, а именно потому, что в те времена её чисто технически невозможно было воплотить - "зарядив" более шести эпизодов в сцену-картину, допустим, Малого театра.
- Ещё вопрос. Вот Пушкин сидит и как профессионал пишет своего "Бориса Годунова". В то время, как театральная цензура запрещает на сцену выводить монахов, иерархов – в общем, лиц духовного звания. А он всё равно пишет. Зачем это? – резонно вопрошал Вячеслав Кошелев.
- Для поэтов законов нет, они их сами устанавливают, - отрезал главный научный сотрудник Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук Сергей Фомичёв.
Соседний (овальный) столик постит лук
Сочиняя своего "Бориса Годунова", рассказывал Сергей Фомичёв, Пушкин перечитывал Тацита. У Тацита был такой император Тиберий, который не менее ловко организовал своё избрание, чем Борис Годунов. И тоже при этом запачкал руки в крови – убив Августова внука Постума Агриппу, причём его раб Клемент потом тоже пробовал выдавать себя за чудом спасённого Агриппу.
Тацит оправдывает Тиберия, он был склонен считать, что убийство может быть извинено государственной необходимостью. Пушкин, напомню, верил в "единое" несмываемое "пятно".
Именно поэтому главным персонажем его пьесы является тень умерщвлённого Димитрия. А Самозванец в конце концов отзеркаливает грех Бориса Годунова, когда его клевреты убивают "младенца" Фёдора.
На лаборатории вспоминали про спектакль английского режиссёра Донеллана, у которого в каждой сцене "Бориса Годунова" появлялся реальный мальчик. В сцене, где поляки общаются с Самозванцем в стиле ток-шоу, этот мальчик, говорят, был особенно устрашающ: такие мальчики приветствовали в моём детстве партийные съезды, а теперь танцуют в красных косоворотках на открытии олимпийских объектов. В общем, у Донеллана этот мальчик символизировал жертву, которую "приносит всякий ребёнок из народа, которым манипулируют".
По словам Фомичёва, "Борис Годунов" настолько всеобъемлющ, что не надо стараться как-то специально его осовременивать: "Главнейший мотив драмы Пушкина - об убийстве младенцев – в последнее время без всяких натяжек оказывается строго актуальным в связи с так называемым законом Димы Яковлева. Как и известная максима о невозможности построить здание мировой гармонии на единой слезе ребёнка".
Народ почему в конце пьесы "безмолвствует" – да потому, говорит Фомичёв, что он "впадает в ужасную немоту собственной вины. Когда грех уже осознан, а покаяние ещё не наступило". Он же молился за царя-ирода, хотя Богородица и не велела.
Это безмолвие, кажется, никому из режиссёров ещё не удавалось изобразить.
"Любой первокурсник знает, что тишина на сцене создаётся звуками и ничем другим. Дай капли воды – вот тебе и тишина, - сказала Нина Шалимова. - Мне нравится недоумение Немировича-Данченко, когда он репетировал "Бориса Годунова" и бился над этой последней ремаркой. Ну как это ставить? Как ни поставь, - будет толпа статистов с разинутыми ртами и распростёртыми руками. В спектакле Любимова эта ремарка вообще была завалена. Когда в конце пьесы артист суёт публике микрофон: "Что же вы молчите?". Интересно. Весь спектакль до меня никому не было дела, а в финале меня вдруг назначают во всём виноватой – а с какой стати?".
В общем, как сказал доцент кафедры телерадиожурналистики Санкт-Петербургского Государственного университета, кандидат искусствоведения, главный редактор газеты "Культурный Петербург" Сергей Ильченко, эти кровавые мальчики уже ходят по сцене строем – а всё без толку.
Филолог Сергей Фомичёв ("дурной пример заразителен, так сказать") тоже наконец перевоплотился в режиссёра и придумал, как поставить на сцене "народ безмолвствует", чтобы те же самые мужики, которые в первой сцене тёрли глаза луком, в последней сцене "постили лук" как надо и колыхали тем самым волосы на голове у зрителей.
- А реально когда экскурсию в народ в последний раз совершали? – прервала эти фантазии профессор Нина Шалимова.
- Ну как же, в метро-то все ездят! – зароптали сидящие за овальным столом областной библиотеки.
-Я не про временное соседство, а про народ как реальность. Дело в том, что тут несколько раз возникали оговорки, что называется, по Фрейду. Все обсуждают, как поставить массовую сцену. Во МХАТе не было "массовых", а были "народные". Понятие "массовая" появилось только в 20 веке, после революции. Сегодня мы имеем множество других псевдонимов народа: электорат, налогоплательщики, россияне, гражданское общество… Очень много разных слов, а понятие народа из нашей лексики исчезает, если не брать во внимание людей из телевизора, которые употребляют его в спекулятивном смысле. А у нас есть вообще народ или нет? Это вопрос вопросов.
- Для всех великих русских писателей народ – это было нечто такое, что их не читало, – заметил Сергей Фомичёв.
- Мы народ не меньше. Не надо тут прибедняться! – возмутился Владимир Рецептер.- Мы тоже кое-что прошли: и Великую Отечественную войну, и террор…
- Народ – это политически глобальный образ, - продолжала Нина Шалимова. – Который требует от театра столь же глобального сценического образа. С этой тайной народной Пушкин делает открытым финал. Проблема заключается не в таланте, не в фантазии, а человеческом праве на постановку. Речь идёт о личностной обеспеченности наших театральных работ. За "Бориса Годунова" не стоит браться, если для тебя в жизни не стояло вопроса, а что такое народ и что такое я как его часть. Здесь мы выходим на проблемы нашего способа существования на этой земле.
Мещанин во дворянстве
Опуская занавес Пушкинской лаборатории XX после виртуозно разыгранной ремарки "интеллигенция безмолвствует", не могу не сказать, что за ним скрывается также телескопическое театральное пространство пушкинских музеев. И в частности, лабораторно опоэтизированные Георгием Василевичем "ну сплошные же декорации" заповедника "Михайловское". На фоне которых всяк туда входящий разыгрывает свой спектакль. Быть может, украдкой натирая глаза луком.
Театр Михайловского живёт по принципам, которые были лучше всего сформулированы в шутливом стихотворении, преподнесённым Семёну Степановичу Гейченко музейщиками на его 80-летие:
В халат закутываясь на ночь, поэт говаривал порой:
"Арина, где Семён Степаныч, мой академик, мой герой?
Опять он где-то пропадает, а мне не подойти к столу,
Поскольку подойти мешает сундук: стоит не в том углу.
А ну зови сюда Марину, Надежду, Ольгу, Катерину.
Сундук мы сдвинем наконец, ведь я же вольности певец!"
На что Арина отвечает: "Сундук нам двигать не с руки.
Семен Степаныч лучше знает, где должно ставить сундуки".
А от себя Георгий Николаевич добавил, что творить эти декорации и в который раз переставлять сундуки музейщикам очень помогают специалисты Вермахта, которые периодически приходят и заставляют их выстраивать художественное пушкинское пространство заново.
Вячеслав Кошелев и тут встрял:
- Приезжает в этот пушкинский мир, допустим, обычный новгородский мещанин. Ходит, смотрит: "Ах как здорово. Я б на месте Пушкина не такое написал". Ему кажется, что Пушкину в Михайловском было очень даже неплохо…
- И он прав! – обрадовался Георгий Василевич.
Вот такие пироги
Понимаю, что замучила читателя своей затянувшейся лабораторной работой. Поэтому в качестве бонуса сейчас расскажу О ЧЁМ "ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН".
С точки зрения академика Международной академии наук высшей школы Вячеслава Кошелева:
"Позавчерашний "Евгений Онегин" один из лучших, которые видел, - сказал он, имея в виду разыгранный на сцене БКЗ Псковской филармонии курсовик студентов Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства. - А я видел штук пятьдесят. Здесь дети постарались сыграть искренность. А если у них что-то не получилось, то это потому, что они не очень понимают что творят.
Когда-то известный наш символист Виктор Мережковский сравнивал "Евгения Онегина" с русской народной сказкой "Журавль и цапля". Журавль пошёл свататься, цапля ему отказала, потом подумала "а ведь хороший мужик, чего это я", пришла к нему сама, а он надулся… Так с тех пор и ходят.
Но дело-то не в этом, а в том, что любовь Евгения Онегина и Татьяны Лариной – это не обычная любовь, а такая, какая бывает раз в поколение. Это как у Ромео и Джульетты, у Тристана и Изольды или у Филемона и Бавкиды. Татьяна это знает, чувствует: "Ты мой". Эти два человека случайно нашлись, но никак не могут соединиться. Хотя они соседи, люди одного уровня жизни, близкие географически.
Потому что вся русская жизнь противоречит этому. Потому что даже едят они разные вещи. Онегин - страсбургский пирог, Татьяна - просто пирог. Они читают разное. У них 150 лет разница в мировосприятии. Москвич приехал в глухое село, а деревенская девочка разыгрывает перед ним любовь как вздохи при луне.
То есть, люди не могут друг друга просто понять даже в обычной обстановке. Вот Ленский приглашает Онегина в гости к Лариным и обещает, что там не будет никакого сброда. Онегин приезжает и начинает злиться, что Ленский его обманул. А Ленский и не думал обманывать. Но Онегин начинает в отместку бесить Ленского, вызывать в нём искусственную ревность. Для людей онегинского круга в этом не было бы ничего страшного. А Ленский смертельно обижен.
Опять ситуация, когда люди не понимают друг друга. Потом никто не понимает что случилось: почему убил, зачем… То есть, русская жизнь показана настолько разъединённой, раздираемой страстями, что люди не могут в ней определиться, устроиться. Вот о чём "Онегин". А дети до конца этого не понимают".
...Кстати, Сергей Фомичёв сказал на одном из заседаний лаборатории, что СМИ – это традиционно один из каналов, по которым распространяется Пушкин: "Залезьте, например, в Интернет…"
- Ой, не полезу! – испуганно пообещал Вячеслав Кошелев.
Ольга Миронович, Псковское агентство информации.
