Espresso от Саши Донецкого. "Скобари" жгут-3: Жующие глаза
Лучшее в альманахе "Скобари-7" - его иллюстративные вкладки: "Азбука Пушкиногорья" от Игоря Шаймарданова и подборка репродукций от Алексея Большакова, посвящённая 90-летию мастера. Всего два художника перетягивают на метафизических весах целую толпу псковских литераторов. Это ли не показатель того поистине удручающего состояния, в котором пребывает современная псковская словесность? Если судить об оной по уровню альманаха "Скобари".
На вторую позицию по критерию эстетической вменяемости я поставил бы раздел "Проза", на третью – "Очерки", и на последнюю – "Поэзия", раздел, открывающий сборник и на 99% состоящий из самой отъявленной графомании. Чтение не для слабонервных. Всё намного хуже и мрачней, чем я даже мог вчера предположить.
Это какой-то, простите, понос, недержание речи, с негодными ритмами, стёртыми рифмами, унылыми образами, и я - ей Богу! - ничуть не преувеличиваю. Хотелось бы прочесть несколько хороших стихотворений. Увы, их в разделе "Поэзия" седьмого альманаха "Скобари" просто нет. А есть дурной поток имитации самого низкого пошиба.
Представьте, я им завидую. Им, которые не подозревают, насколько они плохи в качестве версификаторов. Беспомощны, претенциозны, банальны до невозможности, до нуля минус нечто. За исключением нескольких фамилий (Канавщиков, Либиков, Питиримов, Тасалов — вот, пожалуй, и всё), но и они сборник не спасают. Остальное здешнее стихотворчество, если мерить "Скобарями", - сплошной словесный шлак. Мусор. Трэш. Причём в самом буквальном и убогом значении.
Я дивлюсь авторам, которые называют себя "поэтами", не имея на сие звание сколько-нибудь существенных оснований. Рифмоплёты — это ещё куда ни шло. Причём рифмоплёты крайне бездарные и неумелые. Читаешь эту псковскую "поэзию", и тихо сатанеешь. Ну, зачем же так жёстко с читателем? Если альманах местных писателей есть экзистенциальное недоразумение, то каков статус текстов в нём опубликованных? Подпадают ли эти тексты под категорию "нежити"? Зачем множить и множить километры пустых необязательных строчек?
Здесь вопросы, разумеется, к составителю раздела "Поэзия". Ибо понятно, что гораздо благоразумней сделать полноценные подборки стихов, к примеру, тех же выше названных четырёх авторов, чем печатать километры беспомощной лабуды, позорящей даже такой изначально сомнительный бренд, как "Скобари".
Впрочем, понятно и другое. Зачем кривить душой? Очередным "лирическим пуком" в Вечность мы и обязаны исключительно составителю. Что же это получается? Не сочинять, не составлять он толком не умеет. Не дано. И, тем не менее, упорно этим делом занимается. Как будто специально, в насмешку над поэзией, над псковской словесностью, собирая под одну обложку всё, что у нормального редактора ушло бы в брак, в корзину.
Любопытно, что испытывают поэт Питиримов и компания (то есть те немногие, кто действительно достоин печатного слова и света), когда видят, как их поэтические строчки поглощает братская могила графомании? Эта чёрная дыра безвкусицы и махрового непрофессионализма? Неужели сердце не ёкает от чувства несправедливости и обиды?
Ну, сколько ещё можно издеваться над нормальным образованным читателем, любящим стихи? Почему, для того, чтобы выйти на театральные подмостки, необходимо владеть актёрским мастерством? А для того, чтобы печатать вирши, которые позорят интеллектуальную Псковщину, ничего не нужно, кроме составителя-профана.
Да за подобную, с позволения сказать, "селекцию" составителя гнали бы поганой метлой даже из школьной стенгазеты. А у нас - ничего. Макабр освещён маркой ГППО "Псковская областная типография", что прекрасно характеризует край не пуганных идиотов и вечно зелёных помидоров.
Ну, как, ответьте на милость, редактор, вроде сам поэт, мог пропустить в печать такие строчки?
Только где-то в глазах бирюза
Угольком негасимым тлеет?
Как "бирюза" может "тлеть", да ещё "негасимым угольком"? Попытайтесь вообразить. Ничего, разумеется, не получится. Потому что сей пример — образец элементарной стихотворной неряшливости, или попросту говоря, дилетантизма.
На этом безрадостном фоне неудачные в поэтическом отношении строчки Валерия Мухина, например, воспринимаются чуть ли не как "авангардизм" или специфический юмор:
Хожу легко и бездорожно.
Гляжу глазами, как жую.
Так и представил себе поэта Мухина с "жующими" глазами. Страшилка почище "Вия" Гоголя.
Такое впечатление, что сборник составили в жуткой спешке, с кондачка. Вот был какой-то портфель дежурной макулатуры, и этот портфель выпотрошили и напечатали. Причём на деньги налогоплательщиков. Теперь эти самые пресловутые налогоплательщики будут думать, что псковская поэзия — штука убогая и негодная.
Слава Богу, какую-никакую репутацию псковской словесности спасает раздел "Проза", где ляпов меньше, да и общий литературный уровень повыше. Общий стиль, конечно, традиционно блёклый, анемичный. Темы мало актуальны. Установка на воспроизведение некоего среднего "совписовского" образца лишает тексты завораживающей индивидуальности и социальной злободневности. То есть того, за что мы и ценим художественную прозу, - за самобытность и попытку ответить на вызовы современности.
"Викуля" Валентины Алексеевой - образчик зрелой феминистской прозы. В том смысле, что главная героиня Викуля окончательно разочаровавшись в козлах-мужчинах, особенно в своём благоверном, глупом и ленивом Стасе, намерена строить дальнейшую жизнь в гордом одиночестве, "на свободе". Весьма актуальный тренд. Рассказ проникнут бытовухой и оптимизмом. Бытовуха есть женская правда жизни, а оптимизм — слепая вера в то, что всё сложиться лучше, чем прежде. Автор призывает всех сомневающихся в себе женщин смело рвать опостылевшие связи и бросаться в самостоятельное плаванье.
Отличительная черта опусов Игоря Исаева — юмор, подчас вымученный, и какой-никакой идиостиль, что выгодно отличает рассказчика от его псковских собратьев по перу или клавиатуре. Читаешь и чувствуешь авторскую интонацию: "Живут же люди в стране Америке! Бубльгум трескают. А тут картоха да одни яблоки и вишни".
Герои Исаева, будь то дети или взрослые, преимущественно чудаки шукшинского розлива. Дед Толя, распробовав впервые рябину на коньяке, нагнал первача да срубил два рябиновых дерева, а что дальше делать с ягодой и самогоном, не знал. Пока думал, ведро самогонки выпили. Простая житейская история. Анекдот и сермяжная правда жизни одновременно.
По части изображения русских придурков не отстаёт и Юрий Тарасов, представивший рассказ "Шведский каталог в русской семье". Сюжет опуса исчерпывается темой выбора по каталогу матраса мужиком Витяшей и его женой Валей. Пока Витяша с женой на счёт матраса спорил, решил с дурой разводиться. И под эту лавочку полматраса пропил. Заканчивается всё, впрочем, хэппи-эндом: вожделенный матрас семья приобретает со следующей получки.
"Дуэт" Геннадия Моисеенко — развёрнутая метафора смерти, а то и убийства. Образ старинного и ставшего ненужным пианино, раскуроченного хозяином и в конце концов выброшенного из ремонтируемой квартиры "тремя хануриками" с "опиточными лицами" на помойку, призван напомнить живущим о близкой старости, которую избежать нельзя. Одним из "хануриков" оказывается рассказчик, после выноса пианино он моет под краном руки от опилок и видит кровь.
Слегка удивил патриарх псковской словесности Александр Бологов, который, кроме рассказа на "кладбищенскую тему", предложил читателю два "рождественских" опуса – "Встреча" и "Попутчик". Если в первом рассказе повествователь встречается с клыкастым и рогатым чёртом в автобусе, то во втором — с натуральным покойником. При этом остаётся не ясным, с чем рассказчик встретился на самом деле — паранормальным явлением, или чёрт и мертвец — плоды его болезненной фантазии. В любом случае — занятно.
Занятен (не более) и рассказа Владимира Винка "Медовый месяц" о незадачливом фотографе, от которого ушла жена с маленьким сынишкой, а он обрёл новую любовь с чужой дочуркой. Причём проявил редкое целомудрие. Спал отдельно, в другой комнате. И вот когда, казалось бы, желанный плод, молодая женщина под душем, была в руках, домой неожиданно вернулась благоверная. Такой вот облом. И тоже — случай из жизни. Пошлость.
На этом необязательном художественном фоне особенно рельефно — по напряжённости мысли, по накалу философского осмысления, по мастерству исполнения — выделяется публицистика Валентина Курбатова, единственного из могикан, кто ещё держит марку, отдавшего "Скобарям", пожалуй, лучший на сегодня свой очерк, - "Осмелившийся быть", посвящённый Льву Толстому. Один этот очерк способен оправдать всю нынешнюю псковскую словесность, все её бесславные потуги, редкий блеск и обильную бессовестную нищету.
Саша ДОНЕЦКИЙ.
