Espresso от Саши Донецкого: Метафизический сортир

Проект "РУСССКОЕ ПОЛЕ-2011.RU", осуществлённый общественно-художническим движением "ПсковАрт", - долгоиграющий и, вне всяких сомнений, уникальный. Ничего подобного в псковском визуальном искусстве ещё не случалось. И тот факт, что проект на стадии заявки прошёл экспертизу специалистов областного Комитета по культуре и выиграл грант, только подтверждает оригинальность представленной идеи.

Концепцию проекта написала председатель ПРОД "ПсковАрт" Ирина Жбанова, решившая художественно отметить круглую и весьма крупную историческую дату: 150-летие отмены в России крепостного права.

В проекте предполагалось участие художников "ПсковАрт", что в итоге и произошло, ещё раз продемонстрировав городу и миру художественный "тонус" (то есть творческие ресурсы и возможности ) тех, кто позиционирует себя как своего рода некоторую оппозицию другой общественной организации — Псковскому отделению Союза художников России. И это при том, что многие из участников "ПсковАрта" параллельно являются членами отделения Союза.

Оппозиционность эта, скорее, эстетическая, нежели идеологическая (хотя, возможно, и не без оного), особенно после открытия в Доме купца Сафьянщикова, где собственно несколько лет назад и возник феномен "ПсковАрта", новой галереи "Дом на набережной", осознанно и чётко позиционирующей себя как пространства исключительно современного искусства.

Само понятие "современное искусство" настолько широко и размыто, что обязательно требует дополнительных дефиниций, но здесь понятно, что в "Доме на набережной" намерены выставлять не "искусство наших современников", а именно актуальное искусство как специфический социокультурный феномен информационного ландшафта, в котором обретает себя креативный класс XXI века.

Экспозиция "РУССКОЕ ПОЛЕ-2011.RU" открыта в "Доме на набережной" и, что называется, "функционирует" (её можно посмотреть каждую субботу с 16:00 до 20:00 по адресу Советская набережная, дом 9; (вход свободный), однако это именно тот случай, когда процесс, вероятно, был важнее конечного результата.

Выставка, как принято выражаться, "отчётная", иначе говоря, "ПсковАрту" нужно показать, куда и на что потрачены выигранные по конкурсу деньги. Экспозиция — это как бы надводная, видимая часть арт-айсберга, тогда как, согласно проекту, художники участвовали в серии пленэров, выезжая в окрестные деревни в радиусе примерно 100 километров от Пскова, где писали с натуры пейзажи и обитателей этих пейзажей.

Как было сформулировано в конкурсной записке: "Россия — год 1861. Россия — год 2011. Каковы перемены в крестьянской жизни, в чём они и есть ли они со времени правления царя-батюшки?.. Выезд из Пскова утром на арендованном транспорте в заранее выбранную деревню. Поиск натуры. Художник подыскивает пейзаж: дом, поле, лес, реку, огород и т. д., а также натурщика,  местного крестьянина или крестьянку (может присутствовать домашний скот)..."

"Домашний скот" умиляет неимоверно, и "скот"-таки присутствует в виде одной отдельно стоящей коровы на одном из полотен. На другой картине имеется бродячая собака.

В итоге предполагалось показать около 40 живописных работ и арт-объектов, а также видеоматериалы вкупе с репродукциями картин художников XIX века, изображающих сельский быт.

Естественно, в инновационном проекте, когда тот участвует в областном конкурсе, должны быть строгие "цели и задачи", таково требование подачи заявки. Так вот, эти "цели и задачи" сформулированы предельно заманчиво: "Познакомить жителей нашего региона с обликом современной деревни, показать отличия или сходства деревни 19-го века и сегодняшней. Крестьянин сегодня — кто это?..."

Имеется ещё "региональная значимость проекта": "показать проблемы псковской глубинки, оторванность деревни от цивилизации. Но так ли это плохо? - озадачена неразрешимым вопросом Ирина Жбанова.

Русская изба XIX века и XX, есть ли отличия?

Что до "социальной значимости", то она выразилась, прежде всего, в фиксации деревенской жизни "со всеми её проблемами, в историческом взгляде на село XXI века".

Почему я столь подробно компилирую все эти пресловутые "цели и задачи" плюс "значимости", а потому, что это и есть "процессуальная часть" проекта, его хэппенинг, его "движуха".

Во время встречи с крестьянами в клубе деревни Лопатово Карамышевской волости художники не только писали их, крестьян, портреты, но и общались, причём посредством ещё и микрофона с видеокамерой. Ирина Жбанова задавала "персонажам" разные вопросы типа: чувствуете ли вы себя свободными или по-прежнему "закрепощены" (сегодня отсутствием денег и невозможностью сдвинуться с насиженных мест, разорённых постперестроечной разрухой). Получилось уникальное видео, зафиксировавшее лики и образ мышления нынешнего псковского крестьянства (видео демонстрировалось на открытии "РУССКОГО ПОЛЯ-2011.RU).

С моей точки зрения, именно "полевые исследования" и полученные в итоге портреты крестьян и есть самое любопытное в проекте, тогда как пейзажи репрезентируют салонную культуру, которой в нашем городе и без пленэров "ПсковАрта" навалом, и даже с излишком.

Куратором выставки (должен же у проекта быть официальный куратор?) председатель "ПсковАрта" попросила побыть Илью Сёмина, известного в Пскове главным образом слегка девиантным околохудожественным поведением: господин Сёмин любит ходить на местные вернисажи (например, на выставки в музей-заповедник) и делать там громкие публичные заявления, смысл которых сводится обычно к тому, что никакого настоящего искусства в Пскове нет, выставочная деятельность мерзка и убога, и надо наконец что-то менять, если все мы, немногие носители высокой культуры, не хотим сгинуть в болоте загнивающего провинциализма.

Что до проекта "РУСССКОЕ ПОЛЕ-2011.RU", то здесь, на мой взгляд, произошло какое-то досадное недоразумение, потому что "назначенный" куратором Сёмин никаким куратором на самом деле не являлся, а только значился в титрах.

Подлинным куратором проекта была председатель "ПсковАрта" Ирина Жбанова: она собственно предложила идею (что самое ценное) и придумала сам проект, она написала конкурсную заявку и сочинила описание проекта, более того, предложила его "философское" обоснование, наконец, просто добросовестно отработала главным и единственным организатором художественного процесса в рамках конкретного проекта "РУСССКОЕ ПОЛЕ-2011.RU".

Сёмин же выступил в роли своего рода "дизайнера" выставочного пространства, предложив, к примеру, впечатать репродукции с картин художников XIX века в так называемые "псевдо-окна": чёрные фанерные квадраты, закрывающие белый свет, на которые наклеены печатные постеры с хрестоматийными репродукциями.

Возникающий эффект контраста между фрагментами картин XIX века и сегодняшними техниками и цветопередачей "работает" на осмысление исторической перспективы размером в 150 прошедших лет.

То есть, получилось нелепо и некрасиво, потому что "кураторство" Сёмина в данном случае — самозванство, пусть и невольное, однако его дизайнерские таланты спровоцировали маленький скандал внутри "ПсковАрта": два художника, участвовавших в проекте, буквально накануне открытия, когда выставка уже компоновалась и монтировалась, Николай Самойленко и Ираида Самойленко заявили, что (цитирую) "не намерены участвовать в этом балагане".

Что их не устроило, осталось не понятным. Может, огородное чучело в углу, а может, подвешенная в воздухе чёрная изба с наклейками известных футбольных клубов?

Что и говорить, выставка получилась крайне эклектичная, многослойная, здесь и традиционные пейзажи с пленэров, и предметы крестьянского быта: вилы, серпы и интерактивная инсталляция с большой бутылью самогона, и работы Анатолия Жбанова в стиле соц-арт (например, его картинка "Семёновна, налей!"), что, кстати, быть может, и не плохо, если бы псевдо-куратор, при подготовке проекта не ударивший палец о палец, не заявил бы вдруг ("куратор, конечно, барин"), что никаких "арт-объектов" на выставке не будет!
Это заявление выглядело тем более странно, что в конкурсной заявке Ирины Жбановой пресловутые "арт-объекты" как раз были прописаны и, значит, их наличие в экспозиционном пространстве было чуть ли не обязательным.

Из экспозиции, таким образом, "вылетали" арт-объекты Анатолия Жбанова, в частности, его "Памятник", стилизованный деревенский нужник с зеркалом внутри "очка" с наклейкой из классики: "Не зарастёт народная тропа..."

Жбанов мыслит чрезвычайно ёмко, вмещая во вроде бы простую вещь бездну смыслов. Зеркало внутри клозетной дырки отражает всякого туда заглянувшего, как бы указывая зрителю: и ты там будешь, как в прямом, так и в переносном смысле, все мы "срань Господня", смерды, потомки тех, кто справлял нужду в этих вот безнадёжно спартанских условиях, чуть не на улице, в жару, когда вонь и мухи, или в зимние холода, когда фекалии замерзают, являя глазу наблюдателя как бы естественную "инсталляцию".

"Памятник" Жбанова — великолепный символ того, что, несмотря на освоение космоса, компьютеризацию и нанотехнологии, в России, - по крайней мере, в сельской России, - мало что изменилось за 150 минувших лет. И до сих пор народ справляет малую и большую нужду по-старинке, отчего "Памятник" Жбанова и есть нечто вечное, онтологическое, характерное именно для русской жизни, не знающей таких достижений цивилизации как банальная канализация.

Здесь возможны и всякие другие ассоциации и интерпретации, важно, однако, то, что "благодаря" разрушительным действиям так называемого "куратора" Сёмина, пожалуй, лучший (концептуально, конечно) арт-объект выставки зритель мог бы и не увидеть.

Спасти "Памятник" в экспозиции помогли, во-первых, солидный авторитет Анатолия Жбанова как признанного художника-нонконформиста (всё-таки самый старший участник движения), а, во-вторых, компромисс: дизайнер Сёмин напечатал знаменитый Манифест об освобождении крестьян: "Божией милостию, мы , Александр Второй, император и самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский, и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем нашим верноподданным..." Ну и так далее по тексту.

Распечатку он прицепил к деревянной стене толчка, и это "усложнение" идеи сразу же лишило арт-объект непосредственности и простоты его восприятия и, если хотите, некоторого обаяния, характерного для искусства художника Жбанова.

Я бы выразился проще: компромиссная распечатка — знак дурновкусия и провинциальности, вот и всё. К тому же "господин-оформитель" умудрился так напортачить с презентационным постером, что у многих участников выставки возникло ощущение, что сделано это было намерено, дабы "опустить" проект. Художники, в том числе и дизайнеры, как известно, люди сложные, амбивалентные, завистливые и непредсказуемые: сознательно "накосячить" на глазах изумлённых товарищей по цеху для них, что два пальца об асфальт.

Да ещё подведут под неудобочитаемый "косяк" теоретическую базу, доказывая с эпилептической пеной у рта, что это, мол, и есть самый модный тренд, а вы, лохи последние, ничего не понимаете в PR-е.

У нас ведь часто так случается, что люди, которые больше всего истерят и орут про прогресс и новации, на самом деле даже не подозревают (и в этом, наверное, их счастье вкупе с запредельной манией величия, со стороны выглядящей крайне глупо), что навсегда застряли где-то в ловушке давно истлевших эстетических стереотипов середины прошлого века. По представлениям таких горе-кураторов и "продвинутых" журналистов искусство должно ограничиваться стеной, и быть плоским, как неудачная попа девушки, или грудь и живот пловчихи.

Другой арт-объект "Псковский крест: Урожай-2012" спасти для экспозиции не удалось, поскольку автор работы спорить с квази-куратором посчитал для себя занятием унизительным, и объект был выставлен не в пространстве галереи, а на лестнице Дома купца Сафьянщикова.

Понятно, что "Псковский крест" не что иное как постмодернистская игра, ироничное (и вместе с тем одновременно — вполне серьёзное, с интенциями сурового соц-арта) обыгрывание знаменитой работы Энди Уорхола "Кока-кола".

В ритме простых фотомонтажных склеек "иконок", изображающих устремлённые в бесконечность мерзавчики марки "Урожай" всё-таки содержится своя особая семантика.

Слева расположены бутылки с водкой, снятые на фоне футбольного поля стадиона "Машиностроитель", справа — те же бутылки, но уже на фоне кладбища в Орлецах, на свежих могилах, ибо кладбище — тоже поле, только перерытое и используемое для последнего приюта человеческих организмов.

Парадокс быстротечности жизни, когда с поляны для игры в мяч человек стремительно перемещается на поле для вечного упокоения, неизбывный и тревожный, как думы о неизбежности смертного финала. Если приглядеться повнимательней, то в композиции из маленьких штофов "Урожая" на полотне можно различить темный крест, здесь - символ безвременной и бессмысленной гибели.

Печально, когда русские поля зарастают американским борщевиком и "осваиваются" под очередной Некрополь, тогда как урожай мы видим только на яркой этикетке водочной бутылки.

И здесь как нельзя кстати подходят слова настоящего куратора выставки Ирины Жбановой из её авторской аннотации к выставке: "Русское поле сегодня — это русская земля, где человек рождается и живёт, находясь при этом в крепостной зависимости: от погоды, от урожая, от разбитых дорог, от бездарных чиновников, от собственной "Крепости" в голове, ну и от Царя.

Дороги, ведущие к Русскому полю, за 150 лет мало изменились".

Саша ДОНЕЦКИЙ

Примечания:

Хэппенинг (или хеппенинг, англ. happening) — форма современного искусства, представляющая собой действия, события или ситуации, происходящие при участии художника, но не контролируемые им полностью. Хэппенинг обычно включает в себя импровизацию и не имеет, в отличие от перформанса, четкого сценария. Одна из задач хэппенинга — преодоление границ между художником и зрителем.

Основоположником хэппенинга как представления с элементами случайности является Джон Кейдж, который осуществил первый хэппенинг в 1952 году. В соответствии с его представлениями о значении случая в художественном творчестве, хэппенинги иногда называют "спонтанными бессюжетными театральными событиями".

Термин в 1958 году был предложен Алланом Капроу, учеником Кейджа. Капроу отказывался от традиционных принципов художественного мастерства и постоянства в искусстве. В США к числу художников, развивавших искусство хэппенинга в период его становления, помимо Кейджа и Капроу относятся Джим Дайн, Клас Ольденбург, Роберт Раушенберг, Рой Лихтенштейн. Идея хэппенинга связано с принципом зрительского участия, часто подразумевает постановочные демонстрации в целях социально-политической пропаганды, как многие из работ Йозефа Бойса, или с целью шокировать общественную мораль.

Куратор (от лат. curator) — тот, кто наблюдает за ходом определённой работы или иным процессом. Изначально по-латыни слово curator означало легального представителя умалишенных. Однако в 20-м веке наибольшее значение фигура куратора приобрела в сфере современного искусства. Куратор не просто технически организовывает выставки, работу музея или иные арт-проекты, но и является соавтором, так как именно он определяет актуальность той или иной темы, активно сотрудничает с авторами, помогая им воплощать их идеи и проекты, — настолько, что, как отмечает Макс Фрай, "по большому счету, кураторская деятельность — это такая принципиально иная форма авторства в искусстве". Сфера деятельности куратора зависит от масштабности проекта. Часто в больших международных проектах создается группа кураторов, между которыми распределяются обязанности. В современном искусстве куратор чаще всего выступает как организатор художественного процесса в рамках конкретного проекта. Куратор создает общую концепцию проекта, разрабатывает стратегию его развития, собирает группу художников под выбранную концепцию и организовывает условия для воплощения проекта в том или ином виде (публикации, выставки, мастер-классы и т. д.)