Могильщики эпохи. Как мы теряем Россию. Часть 3

 Партия для битья

Эта персонификация с самого начала была прямым подлогом. "Единая Россия" не является и никогда не была властью. До 2007 г. она не была даже партией, оставаясь "кремлевским проектом консолидации элит" и электоральной машиной. Выстроенная вручную как муляж политической организации, директивно управляемая "партнерами" (так в руководстве ЕР почти официально называли Владислава Суркова и клерков из управления внутренней политики администрации президента) — в масштабах всей страны, сверху донизу, от Москвы до регионов и муниципалитетов, без права не то чтобы на оппонирование, но даже на несанкционированные сверху высказывания и действия в поддержку власти — до какого-то момента партия и воспринималась обществом исключительно как способ голосования за Путина, местного губернатора и стабильность. К самим выборам партия отношения не имела — под них привлекались, как правило, летучие бригады профессиональных политтехнологов, достаточно дорогих, но и вполне полезных для дела: 225 одномандатных округов (в каждом из которых могло оказаться несколько лояльных центральной власти кандидатов из конкурирующих региональных бизнес-группировок), 89 регионов с выборными губернаторами и законодательными собраниями обеспечивали серьезный рынок, требовавший хорошего профессионального уровня. Побочным результатом такой практики становилась необходимость реальной работы с общественными настроениями.

После 2007 г. и перехода к партийным выборам на всех уровнях "Единая Россия" изменилась существенно. Возникли — вокруг выборов местного самоуправления — действующие низовые организации. На волне поддержки Путина к партии примкнула значительная группа статусных, респектабельных, политически активных граждан России. Возникла реальная возможность превращения партии в политическую базу власти, в основу долговременной "полуторапартийной" системы. На протяжении 2008 г. руководство ЕР под водительством "партнеров" пыталось побудить партию к активной профессиональной работе — как выборной, так и текущей. На всех совещаниях в Москве единороссов из регионов в жесткой форме отчитывали за недостаточную инициативность, за отсутствие собственной позиции по проблемам регионов, за отсутствие политической инициативы в противодействии оппозиции, а еще — конечно! — за отсутствие идеологии. Очень скоро, впрочем, партийная массовка поняла: что-то не то. Как-то это все не всерьез. Потому что любая несогласованная с самым верхом активность была чревата чем угодно, вплоть до мгновенного снятия с должностей регионального руководства. Выяснилось, что самые статусные и продвинутые, самые "боевые" депутаты Госдумы обязаны беспрекословно штамповать любые законопроекты, вносимые финансовым диктатором правительства Кудриным или его верной ученицей — министром Голиковой. На региональном уровне запрещалась любая попытка поставить перед местной исполнительной властью любой мало-мальски серьезный (тем более болезненный) для местного губернатора вопрос. Знаковым примером грубого отказа партии и ее региональному активу в субъектности по мотивам откровенного фаворитизма стал "тувинский казус": в июне 2009 года по требованию президиума генсовета ЕР был исключен из партии спикер Великого хурала Тувы Василий Оюн, не сумевший с первого раза обеспечить утверждение вдовы Анатолия Собчака Людмилы Нарусовой (представителя партии "Справедливая Россия", у которой единороссы выиграли с небольшим перевесом в ходе жесткой и агрессивной региональной кампании) членом Совета Федерации от Тувы. Ну, а про идеологию… Можно было сколько угодно разрабатывать ее, предъявлять публично, выносить на всеобщее обсуждение, утверждать на съездах и публиковать в регионах, но это не мешало любому "не читателю, а писателю" из аппарата правительства или администрации президента публично рассказывать, что "еще ЕР надо бы придумать идеологию".

К началу 2011 года "профессионализация" захлебнулась. Опыт относительно успешной (в сложных условиях) кампании марта 2011 года был отвергнут. В обычной для "партнеров" безапелляционной манере ЕР было предписано: темой выборов избрать "Стратегию 2020"; сформировать команду "евангелистов" (алзо шпрах Сурков, хорошо хоть не апостолов, потом договорились до "проповедников" и "доверенных лиц") и разговаривать со "средами" об этой самой стратегии.

В конце мая было объявлено о "Народном фронте". Вдруг кампанией партии принялись управлять бывший секретарь президиума ее генсовета Вячеслав Володин (возглавивший аппарат правительства) и пресс-секретарь премьера Дмитрий Песков. "Стратегию-2020" (и всю уже разработанную агитационную инфраструктуру кампании) в течение двух недель в жестко приказном порядке заменили свежевыдуманной концепцией "Народного фронта", "народного праймериза" (алзо шпрах Володин), народной программы и народного же бюджета.

"Праймеризы" превратились в профанацию. Шумно задекларированные "честные" цели кампании (выдвинуть по-настоящему ярких и популярных новых людей) реализовывались в традиционной для системы управления в ЕР стилистике грубого, неуважительного и директивного навязывания угодных результатов. Эта стилистика, давно и прочно воспринимаемая "рядовыми" единороссами по формуле "мы для них — никто" (официальная версия слогана — "ничего личного!") впервые стала достоянием не только руководителей регионального звена, но и сотен тысяч рядовых активистов. Как профанацию восприняли в регионах и кампанию по сбору предложений в "народную программу" и "народный бюджет" — любые электорально значимые идеи не имели никаких шансов пройти через фильтр давно согласованных и "попиленных" на уровне региональных элит бюджетных решений. Зато регулярные публичные накачки в формате "видеоселекторов", которые было почему-то поручено вести некомпетентным и агрессивным "модераторам", существенно повысили уровень раздражения и непонимания в среде "ядерного электората" ЕР, искренних и многолетних сторонников власти. В результате после летней кампании ОНФ, на фоне регулярного и плотного информирования граждан о "народных праймеризах, программах и бюджетах", и это в условиях летнего информационного вакуума и при отсутствии в информационном поле активных оппозиционеров — к сентябрю рейтинг ЕР упал на 5 процентов.

Тем не менее, к 24 сентября вся кампания, ее идеология и стратегия были выстроены под концепцию ОНФ, народной программы и народного бюджета. В этот момент "случилось страшное" — прямо на съезде уже наполовину принятая "Народная программа" была с голоса заменена "текстами выступлений Путина и Медведева", "Народный фронт" официально запрещен к упоминанию, к деморализованному руководству ЕР в своих попытках рулить процессами присоединилось окружение "лидера списка" Медведева (Нарышкин, Тимакова и пр.), а в регионы высадились вице-премьеры и другие тяжеловесы — лидеры региональных списков — в сопровождении аффилированных московских пиарщиков. Рекламная кампания партии рухнула — она свелась к убогим слоганам ни о чем: "Движение только вперед", "Будущее за нами", "Вместе победим". В темы кампании были втиснуты еще более лишенные всякого смысла и электоральной привлекательности "Большое правительство" и "Сторонники Медведева". Завершили картину непрофессиональные и отталкивающие телеролики продавщиц-однофамилиц президента.

В последний месяц рейтинг партии падал еженедельно на 2-5 процентов по всей стране. И упал. Невероятные еще месяц назад результаты побудили паникующих начальников дискурса добить партию окончательно — сначала заявлениями Пескова (Путин никогда не был связан с ЕР), а потом воскресением проекта ОНФ как основы для президентской кампании.

Началась кампания по выборам президента. ЕР оказалась в этот момент остро востребована. Жулики, воры, проходимцы и предатели из единого политико-криминально-бюрократического блока (включающего и представителей власти, которым партия "мешает поднимать рейтинг", и авторов диффамационной кампании про "партию жуликов и воров") эффективно использовали ее в качестве адресата для перевода стрелок, чтобы отмазаться от конкретной ответственности грубые просчеты, грязные провокации и, в результате, за политический кризис в стране.

"Единую Россию" публично, откровенно и унизительно вывели из процесса. Сотни тысяч федеральных региональных активистов, годами вынужденных — в рамках своей осознанной позиции "членов партии Путина" — беспрекословно штамповать любые непопулярные решения исполнительной власти и не имевших никакой возможности добиться от высокомерных "ультрамонетаристов" из команды Кудрина ни малейшей коррекции жесткого, иногда прямо асоциального, экономического курса, вдруг услышали обвинения в свой адрес в "недостатке внимания к социальным проблемам" от представителей исполнительной власти, а в недостатке демократизма — непосредственно от Алексея Кудрина. Итогом "как никогда открытого и демократичного" формирования списка кандидатов в Госдуму стал "слив" большого количества активных и влиятельных депутатов (не говоря уже о "мелких сошках") — вплоть до многолетнего руководителя партии Бориса Грызлова. И хотя специфика личности Грызлова все эти годы воспринималась многими в партии как одна из наиболее драматических имиджевых проблем "ЕР", впечатление осталось однозначным: оказалось, что фразу "мы для них — никто" могут примерить на себя не только мелкие региональные активисты.

Суркова и его команду заменили генерацией новых политических менеджеров без страха и упрека, спонтанным митингам недовольных противопоставили административно мотивированные — и очень даже массовые — контрмитинги довольных. Никто не прислушался к предупреждениям о том, что в сложившейся психологической ситуации эти массовые "сгоны" способны не только не добавить "чужих", но и деморализовать и демотивировать "своих". Никого не смутила печальная традиция "контрмитингов", восходящая к попытке одного бодрого провинциального румынского политтехнолога, некоего Стэнкулеску, потешить своего лидера, некоего Чаушеску, огорченного волнениями в Тимишоаре, где в защиту венгерского пастора-диссидента вышли на улицы несколько тысяч человек. Ну, вывели 22 декабря 1989 года на центральную площадь Бухареста сотни тысяч рабочих. Ну, улетали потом на вертолете с крыши дворца. Там потом все как-то плохо кончилось, впрочем, руководил экзекуцией тот же Стэнкулеску, уже как министр обороны…

По данным социологов, рейтинг Путина постепенно растет. Оппозиция требует "честных выборов" (заранее предполагая, что победит Путин, и заранее же сражаясь не против него, а против доверия к результатам голосования). Сторонники Путина, со своей стороны, обоснованно обвиняют врагов в подготовке "оранжевого сценария" по известным "глобально-демократизаторским" схемам.

Роман Захаров.