Живопись после смерти: Галина Линник рассказала о творчестве после инсульта и автокатастрофы

12 июля в детской музыкальной школе №1 в Пскове открылась выставка «Возрождение души» художницы из Санкт-Петербурга Галины Линник. В течение недели полюбоваться необычными картинами в технике рентгенографики может любой желающий. Но когда знаешь историю автора, полотна становятся понятнее и раскрываются во всей красе. Поэтому обозреватель Псковского агентства информации Ольга Машкарина расспросила Галину о том, «что хотел сказать автор», как с помощью стрижки кистей получилось создать особую технику, почему выставки в Европе – не предел её мечтаний и при чём здесь «КамАЗ» на скользкой питерской дороге.

«Характер княгини Ольги созвучен с моим»

- Как получилось так, что ваши картины экспонируются в Пскове? Вы сами изъявили желание приехать с выставкой или кто-то вас пригласил?

- Я очень люблю Псков. На протяжении шести лет я довольно часто приезжаю сюда по делам бизнеса. Город привлекает меня с точки зрения исторического наследия. Особенно вдохновляет княгиня Ольга. Думаю, её характер созвучен с моим.

К тому же здесь особая архитектура. У этого города определённо есть душа. Когда у меня появляется свободная минутка, я иду на набережную и отдыхаю от дел. Стараюсь погулять и насладиться видами.

И вот в рамках кинофестиваля «Западные ворота» меня пригласили сделать в Пскове выставку с последующей пролонгацией. Сначала она открылась в ЗАГСе, но помещение там небольшое, и мы с трудом скомпоновали все картины: их много – я привезла 43. Поэтому после кинофестиваля было принято решение переместить выставку в детскую музыкальную школу, чтобы людям было удобно. К тому же пространство здесь более воздушное.

«В жизни больше не возьму кисти в руки»

- Как и когда вы пришли к занятию живописью? Чем занимались до того?

- Параллельно с обычной школой я девять лет училась в художественной. После её окончания я не собиралась заниматься живописью, наверное, свою роль сыграл переходный возраст. К тому же я родилась в Северной Осетии и в те годы, когда я училась, была война в Чечне, а в художку нужно было ходить пешком, и ходить очень далеко. В последние годы мне было особенно страшно, потому что в городе было много беженцев. Естественно, из-за этого были и неприятные истории, с которыми папе приходилось разбираться. Ну, и пара преподавателей подпортили мне всё впечатление о художественной школе.

На последнем курсе мою работу отправили на международную выставку в Японию, где я взяла бронзовую медаль. Но из-за недопонимания с преподавателем я выбросила кисточку и сказала, что больше в жизни не возьму кисти в руки.

Потом я поступила в колледж, затем в московский филиал института бизнеса и технологии текстильной промышленности Славы Зайцева на факультет «Дизайн костюма». У меня был свой пошивочный цех, я открыла «Театр мод», шила и рисовала исключительно коллекции одежды, но уже не кисточкой, а гелевыми ручками, маркерами и карандашами. Но рисунок в моей жизни всё равно постоянно присутствовал.

Во время обучения в Санкт-Петербургском госуниверситете промышленных технологий и дизайна педагоги сразу заметили, что я очень люблю чёрный и белый цвета, отмечали, что я больше художник-график: графичные работы у меня получались особенно круто. А вот от живописи я держалась немного подальше.

После окончания университета вышла замуж, и жизнь резко поменялась – я ушла в бизнес. Мы с мужем создали строительно-управляющую компанию. В ней я занималась наружной рекламой. Там мы тоже рисовали, но уже в компьютере. Это тоже искусство, но, конечно, совершенно другое.

Многое поменялось после перенесённого в 2014 году инсульта. Именно к живописи я вернулась после трагедии в 2017 году: тогда мою машину вместе со мной со скользкой дороги снёс «КамАЗ». После этого я пережила клиническую смерть, у меня была нарушена речь, до сих пор я иногда подолгу вспоминаю какое-то слово. К тому же совсем не слушались руки и ноги.

Особенно расстраивало то, что мне запретили заниматься абсолютно всем. До этого я активно ходила в тренажёрный зал, а тут мне запретили и пилатес, и бег, можно было только аккуратненько ходить. Мой мозг отказывался соглашаться с тем, что мне ничего нельзя: работать нельзя, нервничать нельзя, вообще ничего нельзя. Всё это не было на меня похоже. Я – человек-движок, который постоянно чем-то занят, постоянно двигается, работает. Даже на пляже не могу просто лежать: стараюсь либо играть с ребёнком в мяч, либо куда-то идти.

И вот с этим всем я пришла к кардиологу, пожаловалась, что меня такая жизнь не устраивается, что не хочу быть обузой для мужа, потому что знаю, что нужна ему в компании, а я лежу и подвожу его. Врач взял с меня обещание, что я выйду из его кабинета, пойду в художественный салон, куплю холст, кисточки, краски и что-нибудь ему нарисую. Тогда я на все деньги скупила полсалона…

- Трудно было начинать всё заново?

- Да, очень. Рука не слушалась совсем, но мышечная память осталась, поэтому движения быстро восстановились. Я начала с рисунка, графики, написала одну картину, вторую, выложила в соцсети, несколько моих работ купили. Меня это воодушевило.

В Ленинградской области у меня есть дом, дизайн интерьера в нём сделан по моему проекту, а стены до того момента пустовали, тогда я стала рисовать для дома. Друзья, которые бывали у нас в гостях, то и дело просили подарить то одну, то другую картину, в результате у меня до сих пор пустые стены. К тому же я езжу по выставкам, картины покупают, а я как в той поговорке про сапожника.

«Из-за корсета подруги сравнивают меня с Фридой Кало»

- Ваша выставка называется «Возрождение души», это как-то связано с вашими внутренними переживаниями?

- Да, это как раз связано с трагическими моментами, о которых я упомянула. После случившегося я полностью поменяла свою жизнь. Раньше я была абсолютно другой: эдаким биг-боссом, под моим руководством было множество специалистов, я сама ездила по стройкам, в сапогах лазила по объектам, была довольно жёстким руководителем, но потом характер резко поменялся, я стала более мягкой и открытой, будто переродилась, стала совершенно другим человеком. Думаю, мягче меня сделало именно искусство. Я возродилась, как птица Феникс из пепла, чувствую себя именно так. У меня есть картина, на ней – девушка с крыльями, глаза которой закрыты красной лентой. Так я изобразила себя, это моё возрождение.

- Вы говорите, что пишете картины без набросков, сразу из головы - не было ли связанных с этим разочарований, когда не получалось увиденное в мыслях перенести на холст?

- Такие моменты были в самом начале, когда руки не хотели слушаться. Мне потребовалось больше года, чтобы выработать и усовершенствовать свою технику, поставить руку.

Когда правая рука устаёт, я рисую левой. Подруги сравнивают меня с Фридой Кало [мексиканская художница из-за травм, полученных в автомобильной аварии, вынуждена была носить корсет. – Ред.], потому что я работаю в корсете из-за проблем со спиной, которые начались после ДТП. На шее у меня – жёсткий воротник – из-за проблем после инсульта. Плюс перчатки и маска, чтобы не дышать вредными испарениями масляных красок и лаков. Внизу под корсетом ещё специальный «скафандр», защищающий от брызг. И вот в такой амуниции я работаю. Всегда стоя. Со стороны выглядит очень смешно. Многие говорят: снимай ускоренное видео для соцсетей, покажи, в каком виде ты пишешь, это, мол, интересно, а мне как-то неловко.

Перед написанием каждой картины медитирую, вхожу в транс под медитативную музыку с тлеющими палочками пало санто [вид дерева с большим количеством ароматических масел. – Ред.], ныряю так в своё подсознание. У меня много картин, написанных с закрытыми глазами, потому что я слушаю себя, вытягиваю изнутри информацию, которая поступает мне свыше, и переношу её на холст.

Первые полтора года мучилась, когда что-то не получалось из-за неподдающихся сознанию рук, были срывы, снова хотела всё бросить, думала: «Зачем мне это нужно».

А недавно мы тут с мужем поспорили: если я продам нашу недвижимость на Кипре, где мы вынужденно жили 10 лет, так как сыну-астматику не подходил петербургский климат, так вот, если я её продам, то смогу на пустующем участке у дома построить себе отдельную мастерскую.

Я её построила, чтобы не стоять в пробках до центра по полтора-два часа, добираясь до мастерской. К тому же я люблю писать картины ночью. Могу встать в три, в пять, чтобы срочно зафиксировать пришедший образ.

 И вот, спустя год, у меня своё пространство – 120 квадратных метров, чёрно-белый дом в стиле фахверк, где я творю. У меня там особая творческая атмосфера, я даже планирую проводить арт-вечера, поэтические вечера, салоны, запрос на это в Петербурге есть.

«Однажды психанула и выстригла кисть под себя»

- Вы владеете авторской техникой «рентенографика», расскажите, пожалуйста, подробнее, что это такое.

- В какой-то момент, когда я пыталась найти свой стиль, постоянно переживала из-за того, что мне не подходила форма ни одной кисти. Я скупила миллион кистей, в моей мастерской их больше, чем в иных магазинах. Ещё до пандемии покупала их в том числе во время поездок по Европе: во Франции, в Италии. Но и они мне не подходили. Все были стандартные, а я искала свою форму. И свою технику я придумала после того, как однажды психанула и выстригла ту форму кисти, которая меня устроила. Взяла ножницы и сделала, как видела. Сразу получился тот мазок, который я хотела получить. Практически все свои кисти я выстригла под себя.

- Картины на вашей выставке чётко делятся на две группы: академическая масляная живопись с широкими мазками и полотна с чёткими, графичными линиями, из которых, как из паутины, возникает образ…

- В Псков я привезла будто две выставки сразу: работы, приближенные к академизму – я в таком стиле пишу портреты маслом на заказ, и работы в «рентгенографике».

Я их долго никому не показывала и вообще в течение пяти лет стеснялась кому-либо рассказывать свою историю. Меня к этому подтолкнули родственники и близкие друзья. К этому моменту у меня уже более 120 картин, и мне все давно говорили о необходимости делать выставку.

Региональный комитет по культуре просил всего 12-15 моих работ, но я не согласилась рушить концепцию и привезла 43, а иначе у посетителей не получилось бы прочувствовать ни стиль, ни мою историю, а людям это нужно и интересно.

К возможности рассказать о произошедшем со мной я пришла только в прошлом году. До того боялась говорить о своём перерождении, мне казалось, меня просто в психушку увезут. Многие люди скептически относятся к тому, что я что-то вижу, переношу это на холст. Не все этому верят, но я не стараюсь никого переубедить. Это личное дело каждого, возможно, позже они придут к этому сами.

«Решила танцевать балет на холсте»

- На многих картинах лица изображённых девушек закрыты лентами, цветами, бабочками - почему, ведь «глаза – зеркало души»?

- Чтобы погрузиться в себя, в свою душу, я на медитации закрываю глаза, и однажды во время этого мне на переносицу села бабочка из моего розария у дома. Этот образ затем стал картиной. А так как я долгое время жила в Греции, меня к тому же вдохновил образ богини Психеи – богини души, олицетворением которой там как раз считали бабочку. Всё это связалось воедино и легло в основу концепции выставки: необязательно смотреть на оболочку тела, важно посмотреть внутрь, прислушаться к подсознанию, глаза для этого не нужны. Мысль о необходимости обратиться к себе, убрать негатив, злость, дурные мысли я и хочу донести до людей, которые приходят на мою выставку.

- Кроме того, в ваших картинах много отсылок к балету: пачки, пуанты, позы героинь, можно подумать, что в прошлом вы балерина.

- Балет – моя несбывшаяся мечта. Из-за травмы позвоночника я не смогла им заниматься, меня не приняли. Я четыре года ходила на гимнастику, но в детском лагере, поскользнувшись в бассейне, получила травму - и всё, мечты не стало. А я хотела такую же юбочку, как у подруг, такой же комбидресс, балетки… Даже будучи взрослой, я потом ходила на платные курсы балета, но мне сразу сказали, что лучше не стоит, потому что можно сделать себе ещё хуже.

После этого я решила, что буду танцевать балет на холсте.

«Я не собираюсь никого удивлять»

- Псков вдохновил вас на написание какого-то полотна?

- Я уже поняла, что хочу создать коллекцию картин, посвящённых княгине Ольге, архитектуре псковских храмов, истории Пскова. Сейчас активно погружаюсь в этот вопрос.

В августе или сентябре в Выборгском замке откроется моя выставка, посвящённая 350-летию Петра Первого. И затем, до Нового года точно, эта экспозиция приедет в Псков.

- Ваша заветная мечта, где бы вы хотели выставить свои произведения?

- У меня нет такого. Мне просто нравится быть здесь и сейчас. Я не собираюсь никого удивлять, поражать. Мне это не нужно. Хочу просто создать что-то своё, оставить след в истории для будущего поколения, передать свои идеи, технику. А в какой галерее останутся мои картины – не столь важно. Всё придёт свыше.

Да, может, в будущем я бы хотела попасть на биеннале в Венецию, но пока, особенно в свете последних событий, я предпочитаю показывать свои работы здесь, в России.

Осенью я должна была ехать с персональной выставкой картин в технике рентгенографики в Париж, мы уже общались с галеристкой и в феврале почти заключили договор, но потом случились всем известные события. Меня попросили не расстраиваться, подождать какое-то время, а я и не расстроилась, для меня это ещё одна возможность создать что-то новое, показать это в России.

Мне нравится, как меня принимает публика в Пскове: все с большим трепетом подходят к картинам, долго стоят возле каждой, всматриваются. Многие потом благодарят меня, рассказывают, что чувствуют энергетику, исходящую от картин, они «живут», «дышат», «мерцают». Для меня это наивысшая похвала.