Из человека в куклы и обратно: карельский спектакль «О рыбаке и рыбке» заставил плакать взрослых

Спектакль «О рыбаке и рыбке» (режиссер Яна Тумина) не совсем театр кукол, или не только. Это театр звука, театр света и темноты, театр осязания (через актера, соприкасающегося с объектами) – театр полного погружения в ощущения. После эксцентричной «Пиковой дамы» краснодарского театра XXVII Пушкинский театральный фестиваль заставил плакать взрослых и замирать детей – во второй день фестиваля псковская публика познакомилась с карельским театром кукол для взрослых, очень взрослых и детей.

Некукольный театр

На сцене колышется синее море, слышится плеск волн под умиротворяющую мелодию, по волнам плывет старик-рыбак. Всего 30 секунд – и куклы превращаются в людей, что ни на есть живых: таких, что с душой.

Пушкинские старик со старухой в своей любви друг к другу совсем молодые и как дети непосредственные (актеры Олег Романов и Марина Збуржинская). На обоих серо-коричневые лохмотья и кофты, напоминающие рыбацкую сеть. Но зрителю нет дела, во что они одеты. Главное, что светятся изнутри.

- Я пряду, пряду, - напевает старуха.

- А я рыбу ловлю, рыбу ловлю, - вторит ей старик.

Они вместе хватают выпрыгивающую рыбку, бросаются в объятия и кутаются в рыбацкие сети и укрываются от дождя корытом. Не воображаемого дождя, а настоящего – из воды. Так что слышно, как струя разбивается о дно, и чувствуются капли, все-таки попавшие на кожу.

Вот и золотая рыбка, перекатываясь по синим волнам, голосом ангела-ребенка предлагает старику любой выкуп. Он берет в руки этот золотой сгусток света. Что на самом деле в руках у Олега Романова, не разглядеть, да и не надо. Ведь это известно даже детям – золотая рыбка. Но зачем старику выкуп? У него есть то, что дороже золота.

Что тебе надо, грешный человече?

Впервые звучит песня, а если точнее – духовный стих. «Что тебе надо, грешный человече?» - как бы обращаются к старику откуда-то с неба. А ему и не нужно ни злато, ни серебро, ему – лишь бы старуха была рядом (словами другого классика: «Чтобы дома кто-то ждал»).

Легкая музыка сменяется аритмичными, нагнетающими барабанами: старуха узнает, что муж продешевил. Мечтая о «скатерти-самобранке», старуха звереет и деревенеет. Актеры снова превращаются в кукол, и старуха-деревяшка пока еще человеческим голосом требует достать ей новое корыто, а потом избу («Много ли в корыте корысти?»), а потом возвести ее в дворянки, а потом – в царицы…

С каждым витком этого превращения героиня расчеловечивается и окарикатуривается. Под разливистый аккордеон ее лицо превращается в маску, режиссер лишает ее речи и оставляет ей только писк.

Из людей – в куклы

Сначала между героями встает изба-корыто. Старуха оказывается внутри, старик – снаружи. Они крутятся-вертятся, но встретиться уже не смогут. В избе появляется маленькое окошко, которое с новым приступом жадности будет увеличиваться и разрастется до черной дыры. А пока там даже есть маленькое сердечко, но уже очень маленькое, скукоженное.

В следующий раз корыто разрастется до дворца и одновременно – до одеяния дворянки. Наша старуха предстает в красных черевичках и запудренным до умопомрачения лицом. Лицо превращается в маску, в говорящий, загребущий рот. Окружающим остается закидывать туда золотые орешки, как кукле-щелкунчику.

Аккордеон залихватски разливается, старуха-дворянка открывает пузо, и Марина Збуржинская, не особо скрываясь от зрителя, начинает кукольный спектакль. Ведь между людьми так не должно быть. Старик становится марионеткой (и только для рыбки остается человеком), а старуха – бездушной деревяшкой.

И вот после очередного похода старика к рыбке жена его становится царицей с золотым нимбом и шикарным кандибобером на голове. Ей, ненасытной, враз заливают в рот целый кувшин вина и пихают курицу. По сравнению с маленьким куколкой-старичком она кажется великаншей, которая загораживает ему проход своими когтистыми лапами, пока он не исполнит новое ее желание.

А он исполняет. Не хочется говорить «с покорностью», «по глупости», «повинуясь». Старик Яны Туминой – очень философичный старик. Именно ему является золотая рыбка, его сопровождает путеводная звезда, свет, музыка, он плывет в своем корыте по воздуху, как будто знает, куда в этой жизни плыть, как будто знает, что за падением следует возрождение, а за грехом – раскаяние.

Моря больше нет

«Моря больше нет», - сказала маленькая псковичка на спектакле. Сверкают молнии, бушует ветер, старик захлебывается в поднявшихся волнах. «Ну что тебе еще надо, грешный человече?» - как будто вопрошает рыбка после безумного желания старухи стать владычицей морской.

И только сидя у разбитого корыта, старуха понимает, что «ни злата, ни серебра, ни златого одеяния» ей не надо. Она приходит с тихим раскаянием к своему старику, садится рядышком и плачет. Две разломленные половинки соединяются, на небе загораются звезды. Влюбленные старик и старуха Яны Туминой не останутся у разбитого корыта, потому что останутся друг у друга.

«Ёмкий и краткий пушкинский текст раскрывается как история о страстях и покаянии, о пути человека к Богу и о пути человека — через Бога — к человеку, поскольку именно “человек есть мера всех вещей”», - говорится в анонсе. Вот такой недетский детский спектакль, который стоит смотреть и чувствовать, нещадно отбрасывая параллели, которые навязывает интеллект. Мысль сама придет в сердце и выльется вместе со слезами, как у автора этого текста.