Не топором единым: в псковском театре дали по голове Фоме Опискину

В этом спектакле звонят утюги, расчесываются граблями, целуют попы и поют Rammstein, подыгрывая на вилах. Достоевский, ты ли это? Не похоже. Но прочитайте «Село Степанчиково» и ответьте на вопрос: почему все его обитатели с мазохистским удовольствием подчинились Фоме Опискину? Логика и причинно-следственные связи отсутствуют, балом правят абсурд и несуразица. Добро пожаловать в сумасшедший дом. 

Спектакль Петра Шерешевского был готов в марте, но премьера состоялась уже в новом театральном сезоне, в сентябре. И после карантина (когда под запретом оказались не только Комаринская и поцелуи в беседке) публика не против посмаковать мысль о (не)свободе и рабском сознании.

Игра в тюрьму

После полугодового воздержания сцена Псковского академического театра драмы встретила зрителей пеньками и шкафчиками из детского сада. Артистов одели в стеганые ватники и совдеповские колготы. 

Село Степанчиково – этакий социальный эксперимент (слегка напоминает стэнфордский): а что будет, если два десятка человек поместить под одну крышу? Социальные роли разлетятся как горячие пирожки. Всем этим вечным невестам, подполковничьим дочерям, генеральшам, дармоедам и мечтателям остается поднять взгляд и сказать: «Приходите княжить и владеть нами». И тут детский сад превращается в зону (декорации и костюмы Александра Стройло) и начинается «история одного города», села, семейства, коллектива, государства.

Все первое действие мы медленно погружаемся в гнетущее царство Фомы Фомича (заслуженный артист России Виктор Яковлев), который подчинил себе всех обитателей дома полковника Ростанёва (заслуженный работник культуры Сахалинской области Андрей Кузин) – от генеральши до крестьян. Он упивается своими возвышенными речами о нравственности и благородстве, любуется своими аристократическими манерами и иногда требует, чтобы вместо четверга была среда. Кто же он: генерал? (услышав этот чин, все персонажи горланят троекратное «ваф») ученый? олигарх? человек с БМВ (богатый мир внутренний, по терминологии Мизинчикова)? Нет, пустышка, но с одним единственным талантом – манипулировать людьми и подчинять себе тех, кто не проживет без кукловода.

За время спектакля Фома ловко перевоплощается в хедлайнера какого-то модного форума, начальника ведомства, мужика с рюмкой водочки на кухне, благодетеля, генерала (о, на этот случай у него есть блистательный наряд с огромными золотыми звездами).

Зачем топор тварям дрожащим?

Обитатели Степанчикова впервые появляются из тьмы под Rammstein, правда, с русскими словами («Край родной, навек любимый») и с топорами в руках. Но топор с афиши – не чеховское ружье, не выстрелит, потому что в том, что они твари дрожащие, тут никто не сомневается.

Фома Фомич, Ростанёв, его племянник Серёжа (Александр Овчаренко), Настенька (Ксения Соколова) и серая масса – таковы персонажи первого действия. Окинув их поверхностным взглядом, схватив общую идею, зритель начинает вникать в странноватый художественный мир спектакля. То гарцующий длинноногий Видоплясов (Лев Орешкин) начинает разносить шампанское, то перезрелая невеста Татьяна Ивановна (Мария Петрук) запоет песню об одном безумце, то старик Ежевикин (Денис Кугай/Евгений Терских) поцелует попы всем присутствующим, то утюг зазвонит.

«Скажите, я в сумасшедшем доме или нет?» - вопрошает блуждающий ежик в тумане Серёжа (на него Фома еще не успел нацепить зоновский тулуп). Зритель ощущает себя примерно так же.

Фокусируешься на декорациях - и на мгновение предполагаешь, что малыш Фома, как в детском садике, вообразил себя генералом («ваф-ваф-ваф»), а остальные ему просто безобидно подыграли. Но нет, все-таки обидно, особенно после вымученного «вашего превосходительства» в его адрес от Ростанёва. Воображают-то они понарошку, а тиранят по-настоящему.

Приход Мизинчикова

В «антрахт» зрители выходили в некотором недоумении: утомила торжествующая медлительность Фомы, нерешительность Ростанёва, потерянность Серёжи. Образы главных героев точные, концентрированные, вызывали раздражение, сочувствие, негодование, стыд, сцена за сценой заставляла внутренне ежиться и морщиться. Отличные роли – в копилку Виктора Яковлева, Андрея Кузина, Александра Овчаренко, приз зрительских симпатий за лучший стендап – Камилю Хардину. Публика рада была увидеть в деле новых молодых актеров псковского театра Ксению Соколову (Настенька) и Ислама Галиуллина (тот самый Фалалей, пойманный за постыдной Комаринской пляской).

Второе действие начинается вместе с приходом Мизинчикова (Камиль Хардин), который, втирая в десны мел, чертит на доске свой глобальный план похищения богатой невесты со всеми вытекающими ПП, ДЦП, ХЗ и БДСМ (балы, дискотеки, семинары, маскарады). После презентации «проекта» темп спектакля нарастает: похищение Татьяны Ивановны, увы, не Мизинчиковым, восстание с вилами и косами (и почему бунтовать легче под Zeig Dich и против никчемного Обноскина хоть и с увесистым достоинством?), кастрация последнего, изгнание Фомы и – психушка. Единственное объяснение всему происходящему.

Камнем по голове

«Про это и поговорим – про рабское сознание людей, которые готовы посадить себе на голову тирана, терпеть, сопротивляться, ругать его, пытаться сбросить, а потом умолять вернуться, чтобы снова превозносить своего благодетеля», - говорил в интервью театру Петр Шерешевский.

И вот уже Сашенька читает повесть Достоевского «Село Степанчиково» в палате, а Ростанёву и Настеньке остается пожениться (ну хотя бы в психбольнице можно уже решиться?), как генеральша снова призывает Фому Фомича, который, между прочим, уже обратился к гражданам по телевизору после звуков фанфар и объявил, мол, я устал, я ухожу.

И тут великодушный, благородный Фома Фомич Опискин прощает полковника, обнуляется и возвращается в (дур)дом. Благословляет на брак Ростанёва и Настеньку и снова по доброй воле его обитателей воцаряется в селе Степанчикове. Так у Достоевского. 

А у Шерешевского самодур получает (наконец-то!) по голове: не топором, так камнем. Тем самым, который Серёженька в тумане носил в своем узелке, к месту и не к месту апеллируя к минералогии. Наука, действительно, оказалась прикладной, в буквальном смысле.

И тут заканчивается спектакль и начинается родина (финальный трек – «С чего начинается родина» Васи Обломова), а на вопросы о ней не ответят ни Достоевский, ни Псковский драматический театр, ни мы с вами. Умом ведь не понять, только искусством.