Обратная сторона сказки
Несколько дней назад в рамках Пушкинского фестиваля в Пскове была показана «Подлинная история фрекен Хильдур Бок, ровесницы века» по одноименной пьесе Олега Михайлова. Пьесу эту несложно найти в сети, текст недлинный, он представляет из себя монолог старой женщины, которая вроде бы участвует в съемках телепередачи.
Фрекен Бок, если кто вдруг не знает – это второстепенный персонаж Астрид Линдгрен из истории про Малыша и Карлсона, домоправительница-«домомучительница», которую наняла семья Свантесон. Помимо забавных коллизий, в которых она фигурирует – что мы, в сущности, о ней помним? Она умеет готовить, у нее есть сестра Фрида, с которой она болтает по телефону, в конце концов она выходит замуж за дядюшку Юлиуса. Собрав эти и другие крохи, крупицы, раскиданные по тексту Линдгрен, Михайлов создает произведение, вроде бы не связанное с историей о Карлсоне, но в то же время изящно обыгрывающее знакомые сюжеты.
Конечно, зрители только и ждут, когда в рассказе фрекен Бок появится в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, и вроде бы поначалу нам намекают на то, что без него не обойдется – директором студии оказывается Сванте Свантесон (Малыш). Но рассказ идет совсем о другом, перед нами мелькают картинки сельской жизни в начале прошлого века, нехитрые воспоминания деревенской девочки, первая любовь и первая смерть, бедность и раннее взросление, тяжелая работа, переезд в Стокгольм, трагедия младшей сестры, которая в результате комической истории с неудачной женитьбой начинает заговариваться и попадает под закон о стерилизации «неполноценных». Фоном проходит Первая мировая, «испанка», от которой умирает мать, демонстрации против евреев, Вторая мировая. Старая женщина рассказывает все просто и откровенно, не без юмора – и эта история такой интенсивности, что не отпускает зрителя, не дает скучать, держит, ведет за собой.
Постепенно мы добираемся до пятидесятых, в это время фрекен Бок работает сестрой в психиатрической клинике, и к ней подходит женщина, сын которой разговаривает по ночам странными фразами, который выдумал себе летающего друга, человечка с пропеллером. Легко расшифровав загадочный «ночной язык» мальчика (это оказывается всего лишь фраза «Я хочу собаку», произнесенная задом наперед), фрекен Бок дает совет – действительно купить ему собаку и подыграть насчет воображаемого друга. Она уже давно зареклась работать с «такими» детьми – но в итоге соглашается помочь. Таким образом мы оказываемся в сказке «Малыш и Карлсон», но как бы с изнанки истории. В этой размерности она, надо признать, выглядит страшновато, взгляд взрослого человека делает милые шуточки грозными симптомами, превращает комедию в драму.
Здесь и сама фрекен Бок оказывается слишком вовлеченной в жизнь пациента – она признается, что, подыгрывая Малышу, и сама начала верить в Карлсона, и вроде бы даже видеть его. «Какая красивая фантазия – летающий человечек с пропеллером!» - смеется она, и впору уже задуматься, так ли нормальна эта старушка, как казалось вначале. Дальнейшее только усиливает сомнения.
Фрекен Бок рассказывает, что, выйдя замуж за дядюшку Юлиуса, уехала к нему, в провинцию, где даже телевизор не работал. И тогда они оборудовали себе собственный телевизор – сделали из комнаты копию телестудии. Хильдур вела кулинарные шоу, Юлиус – «международную панораму» и прогнозы погоды. То есть, к концу спектакля выясняется, что перед нами – не настоящая телепередача, что одинокая и, вероятно, сумасшедшая старуха битый час морочила нам голову. Насколько же тогда реален весь ее рассказ, в котором в равных долях смешаны смирение, боль, любовь и безумие?
Концовка оказывается неожиданной (и в тексте пьесы этого нет): старушка выходит, и тут на сцене появляется он – в меру упитанный, в самом расцвете сил, хоть кому-то и может показаться изрядно постаревшим, явно готовящий какую-то шалость. Фрекен Бок вдруг возвращается и застает человека с пропеллером, застигает врасплох. Поняв, что обнаружен, он улыбается – и они вместе танцуют, напевая синатровскую «Fly me to the moon». С таким финалом эта длинная история, безупречно сыгранная Натальей Кузнецовой, оставляет по себе светлое воспоминание, которым хочется дорожить, этот «сиквел» оказывается вполне достоин оригинала.
