«Охотники за голосами». Часть 9-я, заключительная

Псковское агентство информации продолжает публикацию повести Романа Романова «Охотники за голосами». По словам автора, идея книги родилась у него в ходе выборов губернатора Псковской области 2014 года. «Роман Романов… ныряет на такую глубину, где почти нет воздуха и где обитают странные глубоководные существа российской политики», - так охарактеризовал «Охотников…» писатель и публицист Александр Проханов.

Окончание. Начало см. здесь: Часть 1-я, Часть 2-я, Часть 3-я, Часть 4-я, Часть 5-я, Часть 6-я, Часть-7-я, Часть 8-я.

* * *

Кузнечко шел, не оборачиваясь, быстрым шагом по центральной улице на выход из деревни, туда, где вдалеке виднелся дорожный указатель с названием населенного пункта.

Он никак не мог смириться с таким ударом со стороны давнего партнера, объективно понимая, что ему сложно будет быстро найти замену. Внутри у него все клокотало и рвалось к отмщению. Отмщение он почему-то видел довольно гуманным, исключительно как личное приглашение Туристу за его размашистой собственноручной подписью на свою инаугурацию. «Главное теперь, – просчитывал Кузнечко, – сдать подписи и уехать в Москву с бесценным мечом». Нужно было успеть хотя бы созвониться с основными держателями депутатских душ, с которыми он заключил сделки. Нужно было успеть встретиться с председателем избирательной комиссии, еще раз проконсультироваться, показать свою лояльность и уважение к этому продвинутому юристу, чтобы все прошло гладко.

Но не успел консультант окончательно переключиться на рабочие вопросы, как вдруг услышал рев двигателя на предельных оборотах, и словно из леса в сторону деревни выскочил чумазый, весь в грязи и комьях земли с травищей, в каких-то цепях на колесах джип. Через секунду он узнал свой собственный джип, на котором верный Петрович привез его в Провинцию. Сердце радостно екнуло, Кузнечко остановился с улыбкой на лице и первой же мыслью о том, что удача все-таки – это его родная сестра.

Джип тоже, словно узнал хозяина, радостно дернулся, переполз последнюю ямину и на полном газу полетел к стоящему на выходе из деревни Кузнечко.

– Василий Сергеевич! Слава Богу, живой! Я всех на уши поставил, правда, мы вас совсем в другой стороне искали! – весело тараторил Петрович, сгребая шефа в охапку своими ручищами. – А еще Иван пропал, не дозвониться! Паракорские таксисты сказали что в эту сторону пошел от трассы и ни слуху ни духу, а вы тут оба, значит! Слава Богу! Говорил же, что не надо к этой ведьме ходить! Ничего себе крюк в 70 километров от того свертка!

Петрович непривычно много болтал, что объяснялось, конечно же, его радостью. Вдруг он отвернул голову от Кузнечко и опять широко заулыбался, словно пританцовывая на месте:

– Вот и второй нашелся, абориген в армейских штанах! Иван, а ты-то почему сбежал? – Петрович протянул руку подошедшему Ивану и затряс ее.

Турист молчал, не смотрел на Кузнечко, но видно было, что он тоже очень рад Петровичу.

– Петрович, поехали обратно, время! – жестко сказал Кузнечко и пошел к забрызганной грязью дверце джипа. Иван отошел и поднял руку, прощаясь с глядевшим на него Петровичем.

– А Иван? Вань, ты чего, здесь остаешься? – спросил растерянный Петрович, словно только обратив внимание, что «братцы-технологи», как он их называл, не смотрят друг на друга и не разговаривают.

– У него совесть проснулась, Петрович, ему с нами не по пути, он уволился, поехали, давай, – громко сказал Кузнечко у открытой двери автомобиля.

Петрович было развернулся к машине, потом, остановился, насупился и замер.

Кузнечко почувствовал что-то неприятное, словно какую-то плохую новость.

– Василий Сергеевич, раз такое дело, я тоже сразу скажу, пока не поехали… Я тоже увольняюсь как раз. Тут водителей и военных много, и я вам из Москвы ребят могу посоветовать. Мне просто некогда теперь стало работать.

Кузнечко стоял как громом пораженный. Этот Петрович, амбал, который после пары горячих точек в своей непутевой юности, со средним образованием спортивного техникума, который за рулем, в кабаках и на стрелках со своими клиентами потратил времени больше, чем за всю свою жизнь на книжки, включая школьные годы, этот увалень прямо вот сейчас, при Ежихине, подкладывает ему такую свинью.

– А у тебя что проснулось? – еле сдерживая гнев, спросил Кузнечко. – Тоже совесть? Ты ж кроме баранки и пистолета в жизни ничего не держал, ты на что жить-то будешь? Или тебя, может, кто из местных перекупил? Так ты скажи!

– Обижаете, Василий Сергеевич, вы же знаете, что я никогда и никого не предавал, – обиженным, но все равно добрым, даже каким-то детским голосом сказал Петрович. – Я детишек тренирую в клубе. Сначала сам пошел размяться, потом одни, другие, я сам не пойму, чего они ко мне липнут. Директор клуба предложил тренером стать, сказал, что такого, этого, какого-то Песталоцци, в жизни не видел.

– Что-о-о-о? – не веря своим ушам, переспросил Кузнечко. – Кем ты будешь работать? – Детским Тренером, Василий Сергеевич! Что ж мне, всю жизнь теперь на ваши умные рожи смотреть, мне тоже хочется пользу приносить, знаете как приятно, когда к тебе родители подходят и спасибо говорят, недавно одна мамка мне даже коробку конфет принесла, мне же с детства конфет не дарили…

 – Та-а-ак! А мамка, конечно же, одинокая и очень красивая! – сказал умный и видящий Петровича насквозь Кузнечко.

– Красивая, – покраснев и опустив глаза, ответил Петрович. – А мне нравится с ребятишками, и деньги там особо не нужны, тренировок много можно взять, еда в столовой недорогая, жить там же буду, во флигеле клуба. Вы уж меня извините, Василий Сергеевич, но я вас счас довезу, машину помою, повожу даже, пока вы замену найдете, и всё…

Разговор прервал очередной гул двигателя. Из леса все на ту же дорогу выполз чумазый до крыши трактор МТЗ – 80 с прицепной телегой. В телеге болтались два измученных человека, державшихся за борта прицепа. Водителя в кабине почти не было видно из-за грязи на стекле. Все молча, как завороженные, наблюдали за движением техники. Трактор переполз последнюю ямину, выбрался на поляну, телега подпрыгнула, оттуда донесся едва слышимый, но понятный без вслушивания отборный русский мат и «Белорус», выпустив из трубы клубы черного дыма, со скрежетом переключился на девятую повышенную и резво, словно выпендриваясь перед зрителями на краю деревни, лихо подъехал к собравшимся.

Кузнечко сразу узнал парней в телеге, это были те самые одноклассники Богини, с которыми он подрался в Паракорочке. Внутри опять шевельнулось что-то неприятное, на долю секунды закружилась голова. Парни лихо, как через забор, держась одной рукой за борт телеги, спрыгнули на землю. Один подошел сразу к собравшимся у джипа людям и деловито, словно старый знакомый, пожал каждому руку. Второй направился к кабине трактора, открыл дверь, показал кулак невидимому трактористу и тут же, улыбнувшись, протянул руки, помогая выйти… Богине.

Она была все также прекрасна, одета в походную, но подчеркивающую все достоинства красивой женщины, одежду. Богиня почти бегом бросилась к людям, а надо сказать, что такое количество новых людей и техники привлекло внимание местных жителей и уже несколько человек стояли чуть поодаль, наблюдая за происходящим.

Кузнечко улыбнулся, сделал шаг навстречу к Богине, протянул руки, но она пронеслась мимо него, на ходу бросила суровым решительным голосом «Привет!» и подошла к Ежихину. Постояла, посмотрела ему в глаза и залепила звонкую пощечину, потом еще одну. Ежихин опустил голову, не шевелясь, не отклоняясь, словно не зная, что делать. Через секунду Ирина со слезами обняла его за шею, начала целовать, и, никого не стесняясь, принялась прилюдно ругать Ивана:

– Скотина, остолоп, гад! Как ты додумался один ловить шпиона! Папа сказал, что тебя едва не убили, спасли в последнюю секунду! Как ты посмел заблудиться в грозу! Как ты посмел бросить меня!...

Глаза Ежихина намокли, ему было и приятно, и стыдно, и вообще он уже забыл, что получил пистолетом по зубам и чуть навсегда не остался в лесу. Тихонько обнял Ирину, спрятал лицо в ее пахнущие весной волосы и молча, счастливый, слушал претензии.

Кузнечко тем временем оперся на грязный капот своего джипа, ему было дурно, плохо, мир рушился и даже меч-кладенец выпал из подмышки в траву у колеса. Он сообразил, что именно про нее рассказывал Ежихин, понял, почему Ирина встречалась с ним раз в неделю, смеялась над его предложением руки и сердца и даже не давала поцеловать себя. Он вспомнил про выборы, про сорвавшуюся свадьбу перед днем голосования, про слова Бабы-Яги о том, что не мешало бы определиться, что именно хочет Консультант. Тут же вспомнил про меч, наклонился, схватил его, взял себя в руки и громко, со злостью, спросил:

– Богиня! Ты же говорила мне, что выйдешь замуж не за посредственность и нищеброда, а за героя и властителя не меньше губернатора! Почему ты выбрала его, а не меня?

Богиня отпустила Ежихина, не отходя от него, развернулась и посмотрела на Кузнечко. Взгляд был невыносим. В нем была жалость, удивление, разочарование, доброта, гнев, стыд и даже улыбка одновременно. В одном взгляде. Бывает же такое. Кузнечко отвел глаза в сторону. Богиня сказала:

– Василий Сергеевич! Вы простите меня, что я отшучивалась от ваших ухаживаний, а не отказала вам сразу! Правда, мне очень стыдно, но мне было неудобно за моих одноклассников – охломонов! Ведь я знала, что если вы захотите, то засудите их. И вообще вы хороший человек, хоть и совсем разучились любить. А про героя я не обманула! Мне нагадали и все сбылось! – Ирина посмотрела на Ивана. – Как может человек совершенно не бояться за свою жизнь, поймать особо опасного резидента, без подготовки, без знаний? А ты знаешь, Ваня, там дело, благодаря твоему рассказу про поезд, не закончилось! Я и сама бы не узнала, но когда ты пропал, я попросила отца помочь! Ты бы знал, какой у него был шок от нашего с тобой знакомства!

Ирина залилась своим задорным непередаваемо красивым смехом, так, что все вокруг, включая все подходивших жителей деревни, представили себе, какой был шок и выражение лица у её папы.

Кузнечко был раздавлен. Он словно постарел за 20 минут. Но в этот момент по полю, немного с другой стороны, там, где дорогой даже и не пахло, загудел и показался старенький, видавший виды вездеходик, на каких советские геологи ездили по болотам Сибири в поисках нефти.

Очередная единица техники стала совершенно неожиданным явлением для всех участников Истории, кроме местных жителей. Раздались возгласы: «Тимофеич тарантайку свою завел… Глава волости! Почту везут… Может, случилось чего?»

Вездеход прямиком остановился у крайней околицы, от рычагов вылез крепкий лет шестидесяти с шикарными усами и в кепке набекрень Глава волости Тимофеич. С другой стороны бодро, но аккуратно, чтобы не запачкаться, выскочил председатель областной избирательной комиссии. Глаза Кузнечко расширились. Но модный, в джинсах-трубочках, вельветовом пиджаке на светлую рубашку с тоненькой полоской галстука первым делом подошел к жителям и принес хорошую новость:

– Привет, бабоньки! Все себе телефоны мобильные купили? Иван Иваныч сказал, что до выборов вышку вам тут поставят! Сам слышал на совещании, так что с вас за хорошую новость квас, яишенку, сальца и хлебушка вашего самолепного, если не жалко, конечно…

Председатель избиркома, не обращая больше внимания на оживленный гомон жителей вокруг хорошей новости и Тимофеича, подошел к Кузнечко, попутно за руку поздоровавшись со всеми, в том числе приобнявшись с одноклассниками Ирины.

– Василий Сергеевич, а я к вам! Был на совещании в районе, узнаю, что вы, возможно, в Тихвинке, вот, приехал лично, мы не гордые, раз вы не идете к Магомету!

Кузнечко был не похож на себя, череда новостей и, теперь вот, визит председателя избиркома сюда в деревню, именно в этот момент, словно по какому-то зловещему сценарию, превратили его, не старого еще, хищного, умного «охотника за голосами» в беззащитную, безвольную жертву каких-то невидимых и неизвестных охотников на охотников. Кузнечко не мог открыть рот, а председатель бодрым, вежливым, энергичным голосом продолжал:

– Как же так, игнорируете комиссию! Мы вас ищем, звоним, я сотрудников своих напрасно тираню, а вы здесь! Порыбачили хоть? Здесь такой окунь, мама мояа-а! Председатель ловким движением положил на грязный капот автомобиля папку, раскрыл ее и прокомментировал: – Ознакомьтесь, постановление об отказе в регистрации! Основание, вот, как я и предупреждал вас, Василий Сергеевич – сокрытие от избирательной комиссии информации, препятствующей регистрации кандидата! Справку о судимости вы не предоставили, а она есть! Мы вынуждены отказать вам в праве участвовать в избирательной кампании по выборам губернатора в качестве кандидата.

– Какая судимость, – громко закричал Ежихин, подойдя к машине. Ему было очень жаль Кузнечко, который на его глазах превращался во что-то похожее на старый, сморщенный овощ. – Это беспредел какой-то!

– Не надо так разговаривать со мной! Посмотрите, ДТП с тяжелыми последствиями, да, судимость погашена давно, но информация не предоставлена! Прямая федеральная норма! Я здесь не помощник, и ничего не сделаю, закон суров, но это закон! Распишитесь, пожалуйста…

– Че ты так прессуешь мужика, – возмутились парни, одноклассники Ирины. – Накинулся на человека! Нормальный мужик, давай как-то решать, помочь надо, жалко человека!

– Совсем ничего нельзя сделать? Точно-точно? Может посоветоваться с юристами и найти шанс? – поинтересовалась Ирина, которой тоже вдруг невыносимо жаль стало этого, по большому счету чужого, но вот так безнадежно страдающего на ее глазах, подкошенного, потерявшего почву под ногами, человека.

Кузнечко молча, сгорбленный, отвернулся от всех и побрел по дороге обратно в деревню, забыв свой китайский меч на траве у колеса джипа. Все стояли и молча смотрели ему вслед. Через какое-то время его догнала женщина, а именно тетя Маша, остановила, обняла одной рукой за шею, другой протянула ему горячую тарелку, накрытую полотенцем:

– Не переживай, сыночка, на вот пирожок, только с печи, скушай, скушай, родной! И вот у меня тыща есть, в заначке держала – возьми! Возьми, возьми! Тебе сейчас нужнее! Тетя Маша всунула в одну руку Василию Сергеевичу пирожок, в другую затертую тысячную бумажку и еще раз обняла его за шею, гладя своей большой теплой ладонью по голове.

Необходимое послесловие

Вот, собственно, и вся История про выборы, которая закончилась, не успев начаться. Стоит ли говорить, что Иван с Ириной поженились, а Ивану вручили именные командирские часы за помощь органам госбезопасности.

Стоит ли говорить, что проблемы с деньгами на свадьбу и долгами Кузнечко Ежихин с легкостию невероятной перекрыл с помощью царского перстня, за который ему неизвестный коллекционер, ценитель начала восемнадцатого века, дал такую сумму денег, которую Иван, пожалуй, и не зарабатывал на своих выборах ни разу. Говорят, что коллекционер тот пожелал остаться инкогнито, но внешне очень походил как раз на Павла Первого, только в современном костюме.

Стоит ли говорить, что про Кузнечко еще долго ходили самые нелепые слухи: то ли что он сидел за свои долги в тюрьме, то ли его видели в институте восточных языков, а именно на кафедре истории Китая, причем вместе с пенсионером Цаплей. В общем, нет никакого смысла говорить про каждого. Да и мало что у них изменилось в жизни теперь. А вот что делать со всем остальным, ума не приложу. Это что же получается, два человека так погрузились в вопросы власти, и оба из нее исчезли, по всей видимости, безвозвратно.

Провинция двум этим людям подарила столько необычных встреч, мыслей и догадок, сколько у них за всю жизнь раньше и не было, пожалуй. И, спрашивается, зачем? В чем, простите меня, смысл этой записанной на диктофон и слегка обработанной в тексте хроники? Впрочем, сдается мне, что проявятся они еще оба, ох, проявятся! Ведь зачем-то рассказали мне эту историю, дали записать, разрешили напечатать!

Лично я, увлеченный и посвященный во все эти чудесные перипетии, тешу себя только тем, что История «охотников за голосами» на самом деле еще не закончилась, чем и успокоил   пока свое сердце…