«И умереть, и жить в Париже»

К весеннему женскому празднику 8 марта на сайте «Книжные памятники Псковской области» представлена интересная виртуальная выставка старых открыток конца XIX - начала XX века. «Невинность», «Обольстительница», «Счастье матери», «Благословленная» - названия открыток  указывают на то, что видит автор в женщине, чему уделяет внимание в ее облике. В каждом взгляде присутствует какая-то недосказанность, какой-то простой но мучительный вопрос, не имеющий ответа, словно художник - японский поэт, перенесший своё трехстишие на полотно. 

Примерно в это же время, время появления этих открыток, впервые издается роман графа Толстого «Анна Каренина».  Описанные там события заигрывают с читателем какой-то необъяснимой двойственностью, моральным диссонансом главных героев. Выбор между чувством и семьей в этом «живом, горячем и законченном романе» возводиться в нечто трагическое и решающее.

Примечательно то, что описанные там события уже через четверть века станут  чем-то повседневным и обыденным. Если Анна Каренина, при всей ее развращенности, в эпоху Александра II, бросив мужа и ребенка ради любовника, стала изгоем общества, то в 1910-е годы в петербургском обществе больше половины всех браков были «гражданскими». Что говорить, если даже многие Великие князья - дядья, двоюродные и троюродные братья Николая II - жили так же, разъехавшись со своими законными женами.

Очевидным становиться стремительное разложение и регресс института семьи. «Благословленная», «Невинность», «Счастье матери» - остаются лишь на открытках.

…По данным «Псковстата» за 2012 год, в нашем городе заключен 5526 брак, а 3091 - расторгнут. Понимая влияние социальных факторов и государственной политики на уровень жизни, рождаемости и благополучия семьи, осознавая сложность и многогранность темы, я все же хочу выхватить лишь малую долю из общего целого и сделать попытку написать о ней. Доля эта - взгляд на девушку, женщину, через линзу современности, через прогрессирующий геноцид интима в ее облике.

Как кажется, явление это в нашей стране пошло со времен Петра I, который издал один из своих кощунственных законов, гласивший: «Не грамотных - не венчать». С этих времен те женщины, что имели возможность «стать грамотными» - становились, только признаком «грамотности» зачастую означило знакомство с  европейскими литературными новинками.

Вот что пишет Александр Пушкин в «Евгений Онегин» про Татьяну Ларину, которая являлась для многих «национальным типом» русской женщины в то время:

Ей рано нравились романы;

Они ей заменяли все;

Она влюблялася в обманы

И Ричардсона и Руссо.

В такие же «обманы» была влюблена Эмма Бовари, главная героиня замечательного произведения Гюстава Флобера «Госпожа Бовари». Полюбив аптекаря Шарля, она постепенно начинала сознавать всю его «обыкновенность» и серость на фоне пестрой жизни персонажей читаемых книг. Это привело ее к ряду глупых любовных авантюр, полному распаду семьи и смерти.

Нежелание мириться с повседневностью на фоне яркой книжной выдумки делало свое дело в становлении «грамотности» и «укрепления» семьи.

Кульминация всего этого вылилась в двадцатом веке в феминистское движение, замыкающее и оправдывающее любую ошибку в поведении. Именно тогда приготовление пищи для собственной семьи и воспитание собственных детей становиться чем-то гадким и презренным, начиная медленно пасовать перед, прочей «более важной и интересной» деятельностью.  

Феминизм - форма фашизма, идеологическая ловушка, тянущая своих приверженцев в пустоту.  Все разговоры на эту тему похожи на то, как если бы кто-то шепнул человеку, что он не дерево, человек обиделся бы, почувствовав себя неполным, и начал бы бороться с лесом за то, что он угнетает его, шурша листвой. 

Именно феминизм с когортой разного рода «специалистов» начали топить любовь в эротике - и утопили в конечном итоге.  

Андрей Платонов, достаточно пострадавший от увлечения его супруги подобными идеями, однажды столкнулся с совершенно иным миром - миром консервативного Туркменистана, делавшего попытку сбросить с себя разом всю накипь прошлого и нарядится в новую, «прогрессивную» идеологему социализма.

В 1934 он писал жене из Ашхабада: «Рассказывать о Туркмении в письме слишком длинно и может выйти даже непонятно. Например, был случай на днях. Женщина-туркменка, член партии, известный работник, развелась со своим мужем, тоже туркменом, и стала жить одна. Проходит время. Туркменка сходится с другим туркменом и выходит, кажется, за него замуж. Тогда бывший муж приходит к ней, застает ее одну и начисто, в один удар, отрезает бывшей жене голову. «Изменя», жена, даже оформленная по советскому закону в виде развода, здесь не всегда прощается. Вместе с тем нигде, наверно, нет такого уважения к женщине, нигде она так высоко не цениться, как здесь, но взамен от нее требуется абсолютная верность. Здесь нельзя, например, спросить обычную вещь у знакомого туркмена: как здоровье вашей жены? Он ответит: а тебе какое дело? - и станет врагом, а то и пустит в дело силу. Все это кажется большой глупостью, но оглядываясь по сторонам, на наш «дивный новый мир», и сравнивая его с «варварски-отсталыми», я вижу, что там, совсем нет детских домов и детей-отказников, девушку там действительно уважают и к старшим относятся с почтением. При этом я четко понимаю, что сфера права - достаточна широка и важна, и то, что человека  необходимо защищать от насилия или несправедливости законом. Но это желание не должно быть предметом манипуляции и разрушающего влияния на жизнь людей».

Сняв с образа женщины «защитный» покров, тот покров, который заметен на упоминаемых старых открытках, покров женственности, скромности и тайны, они оставили ее душевно голой, без подлинной любви и переживания.

Антон Чехов писал брату Николаю: «На женщину нужно прежде всего смотреть как на мать своих детей, а не как на бабу, с которой спишь».

У нас во многом получилось обратное. Брак превращается в соседство разных людей, а любовь - лишь в удовольствие.

Чем удивят друг друга мужчина или женщина, которые до брака уже «взяли от жизни все»? Как им жить дальше много лет?  

Я до безобразия много цитирую Платонова, но в его повести «Река Потудань», есть такие подходящие строки: «Днем Никита опять стал работать в мастерской, а вечером посещал Любу и зимовал спокойно; он знал, что с весны она будет его женой и с того времени наступит счастливая, долгая жизнь. Изредка Люба трогала, шевелила его, бегала от него по комнате, и тогда - после игры - Никита осторожно целовал ее в щеку. Обычно же Люба не велела ему напрасно касаться себя.

 - А то я тебе надоем, а нам еще всю жизнь придется жить! - говорила она, - Я ведь не такая вкусная: тебе это кажется!».

Вот такое «напрасное касание» - не в телесном, а более духовном смысле - возведено современной массовой культурой в разряд «неукоснительных правил». Именно эти «правила», незаметные и скользкие для рефлексии, по моему мнению, существенно разъедают каркас семейных отношений, заставляя молодые семьи ощущать пустоту и скуку повседневной, жалкой на фоне прожитых событий, жизни. Многим нам в этом безумии хочется «и умереть, и жить в Париже». 

Именно об этом, фильм Патриса Шеро «Интим», получивший «Золотого медведя» и многие другие престижные кино-премии. Режиссер показывает нам, что любовь - тайна и большое искусство, требующее к себе аккуратности и не терпящее над собой контроль грубых, ангажированных страстями, мыслеформ.

С большим желанием жду когда уже будут «в тренде» - «Невинность», «Обольстительница», «Счастье матери» и «Благословленная», а с нашей стороны -  «Мужественность», «Решимость», «Смелость» и «Находчивость».