Espresso от Саши Донецкого: Сумерки-Zone
Успех сумеречной саги от Стефани Майер о людях, вампирах и оборотнях феноменален. По итогам первого уикэнда пятый эпизод саги "Сумерки" стал рекордсменом за всю историю российского проката, собрав кассу в 22 миллиона долларов в российском кинопрокате. Пересказывать сюжет нет никакой надобности. Все зрители примерно знают, чем закончится слегка поднадоевшая история о кровососе Эдварде и его верной Белле, но валят в кинотеатры, как подорванные. И ладно бы на показы рвались исключительно толпы фанатичных мокрощелок, а то ведь и зрелые дамы прониклись. Во всяком случае, на вечерних сеансах в Пскове подростков было заметно меньше, чем людей зрелого возраста.
На "Сумерки" теперь ходят, как в боулинг, с друзьями и подругами. Стало быть, популярная в киношной среде поговорка "любишь еб...ться, люби и "Сумерки" смотреть" уже не очень актуальна. "Сумерки", при всей примитивности сюжета, берут чем-то другим, а именно - привычкой. Фильм, как знакомый с детства вкус пепси-колы, не приедается, несмотря на навязчивую предсказуемость каждой сцены. Правда, имеется в заключительной части и некий бонус: дети-вампиры, тёмное очарование Зла, борьба за Власть.
Когда на экране появляется умилительный малыш с окровавленным ртом, а потом этого малыша, словно цитируя "Александра Невского" Эйзенштейна, упыри безжалостно бросают в костёр, невольно содрогнёшься. Да, всё понятно: литры крови не более, чем бутафория, а гипнотически багровые глаза Беллы и со свистом летящие в разные стороны бошки — всего лишь компьютерные спецэффекты, однако впечатляет. С битвами шотландцев и англичан 90-х годов от Мела Гибсона ("Храброе сердце"), конечно, не сравнить, но оторванные бошки по заснеженному полю катаются ещё как!
Тут сразу осознаёшь, откуда к нам пришла игра футбол: по преданию первым мячом была как раз отсечённая мечом башка врага. Между тем режиссёр Билл Кондон продолжает цитировать Эйзенштейна. В апогее битвы вампиров земля раздвигается, лёд трескается, бойцы начинают валится в преисподнюю, а схватка окончательно превращается в пародию на Ледовое побоище из всё того же советского шедевра Эйзенштейна, кадры которого явно оккупировали подсознание Кондона. Не зря "Александра Невского" ещё в конце 80-х раскрасили в Голливуде. Так и хочется подпеть в унисон музыкальной теме: "Вставайте, люди русские! На славный бой, на смертный бой!"
Люди русские, однако, не встают, а продолжают заворожённо жевать попкорн и пялиться в экран на заморские "Сумерки".
Психологи уже подсказали, в чём успех вампирской саги — в эффекте виртуально сбывающихся девичьих мечт. Он — принц на условном "белом Кадиллаке". Она - симпатичная и думающая девушка. Да и избранник не банальный пацан, одуревший от сперматоксикоза, а загадочный и неповторимый. С паволокой какой-то опасной тайны в магнетических очах. Бледен, алогуб, не воняет потом из-подмышек. По-старинному романтичен. До свадьбы - ни-ни. Даром, что мертвяк, зато вечен. И живее всех живых, пока башку свои же не оторвут.
Даже брюхатит упырь не так, как простые смертные. Беременность сродни смерти, а смерть влюблённым к лицу. Спасительный укус, и она - в касте избранных. Обладает особым вампирским даром. Способна создавать дистанционную магнитную волну, о которую разбиваются вражьи козни. И ребёнок её - пленительная Ренесми - растёт не по дням, а по часам, и летает к верхушкам ёлок за снежинками. Расцветает дитя на зависть недоброжелателей. Между вампирами и оборотнями. В какой-то момент картинка фильма начинает сильно напоминать знакомый с детства сюжет "Иван Царевич на сером волке". Злобные вампиры из клана Вальтури несутся по пятам. Но зритель-то знает, что всё закончится в пользу "наших", а потому комфортабельно запивает застрявший в горле попкорн очередным глотком сладкой газировки.
В культурологическом смысле "Сумерки", как, впрочем, вся писанина Стефани Майер, вполне вписывается в теорию так называемого "комфортабельного чтения" французского теоретика литературы постмодерниста Ролана Барта. В системе понятийных координат постмодерна "комфортабельное чтение" есть вполне обычный (традиционный) тип отношения к тексту, предполагающий понимание в качестве основной стратегии интерпретации. А чего же в саге непонятного для мозга-баблгама среднестатистической девчушки?
Для описания различных видов читательской активности Барт использовал физиологические метафоры: "текст-удовольствие" и "текст-наслаждение". Согласно Барту, "комфортабельное чтение идет от культуры, не порывает с ней", что разрешается получением удовольствия от текста, приносящего читателю ожидаемое удовлетворение. Девочкины ожидания сбываются, девочки оргазмируют на сеансе и во сне, в том смысле, что одно из первых определений кинематографа — "сон наяву". Байки (равно как и экранизации) про вампиров и людей ложатся на вполне рыхлую и увлажнённую почву, заведомо удобренную студиями "The Walt Disney Company" и "Pixar".
Похожий эффект описывали исследователи феномена битломании в Америке середины 60-х годов. Продюсер группы "Битлз" Брайан Эпстайн придумал гениальный маркетинговый ход: превратить патлатых бунтарей в джинсах и кожаных куртках, каковыми выглядели битлы в клубах Гамбурга, в прилизанных смазливых милашек в приличных костюмах. Был ли это трезвый расчёт, природная интуиция или Божественное озарение, но Эпстайн попал прямо в яблочко массовых подростковых ожиданий. Американские девочки увидели в "Битлз" своих любимых плюшевых кукол, да ещё и с сексуальной подоплёкой. Засыпая, вся юная Америка от 12-ти до 16-ти тискала в постели свои вожделенные и в какой-то мере воплощённые мечты.
Сегодня Америка (и радостно примкнувшее к ней "прогрессивное человечество") тискает упыря Эдварда и его жёнушку Беллу.
И в будущем мало что изменится. Кончится нынешний "сумеречный" сериал, начнётся следующий. Что-нибудь из жизни мутантов Чебурашек и пацаков с планеты Плюк.
Впрочем, отказывать Майер в фантазии не стоит. Стремительное взросление обаяшки Ренесми позволяет всем поклонникам надеяться на очередной сиквел. Осталось подобрать на роль сексапильную старлетку.
Саша ДОНЕЦКИЙ
