Храмовники: Подтверждая Кандинского

Вот уже почти полтора месяца в псковской галерее современного искусства "Дом на Набережной" открыта уникальная выставка петербургской Школы монументальной живописи "Храмовая стена". В экспозиции более шестидесяти полотен художников Александра Визиряко, Дмитрия Маркуля, Светланы Московской, Владимира Гарде и Юрия Нашивочникова. Вряд ли эти фамилии что-либо говорят так называемому "широкому зрителю", особенно — в провинции. Однако в историю художественного нонконформизма северной столицы последних трёх десятилетий художники "Храмовой стены" уже вписали несколько самобытных, с установкой на "нетленку", страниц. Без "Храмовой стены" наше представление об отечественном живописном авангарде было бы точно - не полным.

О "Храмовой стене" написаны десятки искусствоведческих статей и несколько монографий, да и сами художники, представляющие Школу, не чужды философских рефлексий. Идейная платформа "храмовников" (как неофициально, за глаза, называют адептов Школы друзья-художники) формировалась при непосредственном участии Осипа Сидлина, ученика Казимира Малевича и Кузьмы Петрова-Водкина, а продолжается и развивается оригинальная традиция в творчестве и педагогической деятельности Юрия Нашивочникова, в конце семидесятых сформулировавшего основные "каноны" Школы.

Цитировать искусствоведческие труды, впрочем, в данном случае не совсем благодарное занятие. Гораздо ближе к древу жизни (истине) диалог с художником, который подчас, при удачном стечении житейских обстоятельств и верном сочетании звёзд, способен объяснить сложное чуть ли не "на пальцах". В живом разговоре принципы Школы открываются как бы сами собой, так что интервью здесь — самый подходящий жанр.

Итак, что же это за искусство такое, творчество питерских храмовников? На этот отнюдь не самый простой вопрос мы попытались ответить вместе с художником "Храмовой стены" Александром Визирякой.

- Александр, каким образом лично вы пришли к "Храмовой стене", как к изобразительной Школе, к особой концепции творчества? Это ведь не случайно произошло?

- Конечно, не случайно. Теперь, спустя 30 лет, я понимаю, что встреча с учителем и основателем Школы "Храмовая стена" Юрием Алексеевичем Нашивочниковым была некой закономерностью. Тогда это были внутренние интуитивные позывы. Учитель тогда, в начале 80-х, начал разрабатывать упражнения по развитию духовности в искусстве. Причём не просто внешнюю форму, а приёмы, как бы «внутреннюю механику», которая для художника чрезвычайно важна: по каким законам и правилам работать? И вот тогда я и пришёл к нему, молодой, но уже запутавшийся в искусстве человек. Ещё не имеющий ничего своего. Теперь я понимаю, что через упражнения Юрий Алексеевич открывал молодым художникам "духовное око". Этот самый главный для художника инструмент. И когда этим "оком" владеешь, тогда всё остальное приходит само: и техника, и приёмы, и выбор материала.

- А я всегда думал, что художник — это, прежде всего, зрение. В художественных школах ведь чему должны учить? Видеть предмет, разлагать на части, отделять тень от блика и так далее. Внешний мир, природа — объекты художника. А духовное зрение — это спекуляция, умозрение. Как возможно духовное созерцание выразить в пластической, устремлённой к некой монументальности, форме?

- Начнём с самого начала. Академическая школа исповедует принцип — понять предмет, расчленить его в сознании, нарисовать, то есть изобразить модель реалистично. Всё правильно: это и есть внешний мир, эмоционально окрашенный художником. Реалистическая школа собственно этим и занимается. И прекрасно это делает! Претензий нет. Однако помимо эмоциональной окраски предмета имеется духовная оболочка. Это более тонкие вещи.

- А может, это не оболочка предмета, а его суть?

- Правильно! Вот видите, вы всё правильно понимаете. Да, это и есть суть. Наши предки обладали пониманием сути вещей. Не случайно, многие художники восхищаются образцами народного творчества. Плоскость, знак, своя информация, которую нужно уметь прочесть, всё это в древнем искусстве уже есть. Человек, имеющий духовное зрение, не зная языка, способен прочесть, например, орнаменты. Этим и занимается духовный авангард. В этом наша ниша. Бессознательно этим занимаются все. Потребность в духовном окормлении присутствует во всех людях. А мы занимаемся этим в живописи, в искусстве. Для этого необходима большая духовная работа. Мы все бросили курить...

- Не пьём, не курим?

- Умеренно употребляем.

- Но алкоголь ведь восходит к Дионисийским культам, к мистериям, к религиозным экстатическим состояниям.

- Я больше скажу. У древних славян готовилась сурья, такой специальный алкогольный напиток. Он использовался именно в духовных, религиозных мистериях. Собственно и христианству алкоголь не чужд. Например, обряд причастия. Пусть немного вина, но всё-таки вина.

- Следовательно, аскеза не всегда помогает в духовных поисках?

- Нет, наоборот, помогает. Обязательно! Через аскезу необходимо пройти. Вплоть до того, что на какой-то период надо отказаться от употребления мяса.

- Получается, своего рода монашество?

- Да. Монашество в миру.

- Для того, чтобы следовать вашей Школе, нужны энциклопедические знания?

- Интеллект и знания, конечно, не помешают. Нужно понимать символы христианства, символы других конфессий. Художники, в принципе, должны работать с символами, а зрители должны уметь их читать. Участники нашей Школы — не все, но очень многие — люди воцерковлённые, ходят в церковь, молятся, часто причащаются. Это их личное интимное дело. Но я бы хотел вернуться к "духовному оку". Это — всё-таки главное: открыть в себе "духовное око". Созерцательность важна. Как правило, люди бегут по выставке, и ничего не успевают понять.

- То есть вы и зрителю предъявляете повышенные требования?

- Правильно. Суету надо оставить на улице. Если вы хотите посмотреть эту выставку, нужно остановиться, задуматься, походить по залам, может быть, посидеть, потом опять посмотреть. И возможно, тогда у вас, зрителя, тоже откроется "духовное око". Ведь "духовное око" есть у каждого человека. Просто оно закрыто. И наша выставка может помочь его открыть.

- Если обратиться конкретно к картинам, какие приёмы вы в основном используете?

- Есть формат холста. Как правило, мы используем плоскостное изображение. То есть перспектива отсутствует. В крайнем случае появляется обратная перспектива. Однако плоскостного изображения очень трудно добиться. Поэтому не всегда оно в чистом виде на полотне присутствует. У нас ведь - "Храмовая стена". Состояние "храмовости" для нас концептуально. Каждый художник должен стремится к тому, чтобы любой его холст был как бы "блоком", вынутым, изъятым из стены храма и расписанным.

- Какого храма? Христианского, буддистского, экуменического?

- Любого! Это уже от конфессии, к которой принадлежит художник, зависит.

- То есть "храм" для вас - понятие универсальное?

- Возвышенное, универсальное, условное понятие. Есть храмы, где ступени ведут вниз, в темноту. А есть храмы, в которых ступени ведут вверх, к свету.

- Поэтому у вас на полотнах так много белого цвета?

- Да, белый цвет символизирует свет. Если вспомнить учение отца Павла Флоренского, то он называл белый цвет "самым высшим цветом", "Софией-мудростью". Белый цвет физически собирает все другие цвета, все цвета радуги. Далее: возвышенные темы.

- Низкие темы не приветствуются?

- Не совсем так. Нужно суметь любую низкую тему возвысить до света. Например, многие художники, когда пишут избиение Христа, то изображают кровь, израненную плоть, ссадину. А другие художники изображают избиение в виде танца. И это уже более высокий подход к материалу. Крови никакой нет. А есть некий духовный акт избиения. И мы к этому призываем. Ведь все мы, люди, живём на уровне живота и сердца. Что нам нужно? Еда и возможность размножаться. Без этого жизнь тоже остановится.

- Это, по Бахтину, называется "телесный низ"...

- Да. Но мы обращаемся к духу человека. Прекрасно понимая, что у человека есть ещё и дух, духовное зрение.

- Вас никогда не упрекали в том, что ваша Школа, уж извините, это своего рода "шарлатанство от искусства"? "Пир духа" и т. п.

- Миллион раз упрекали. Именно в этих выражениях. "Пирдуха" без пробела между словами, "голые короли" и прочее.

- И что вы обычно на такие претензии отвечаете?

- А ничего не отвечаем. А зачем отвечать, если человек ещё не дозрел до духовного? Открывай в себе "духовное око" и смотри. Как правило, претензии нам выдвигают люди интеллектуальные, но с низким уровнем духовного развития. Человек может интеллектуально блистать, знать несколько иностранных языков, и быть при этом подлецом. А какая-нибудь бабушка ничего не знает, три класса образования, а какая "божественная"!

- Вам никогда не говорили, что вы навязываете искусству не свойственные ему функции? Например, этическую?

- Миллион раз упрекали. Но вот что я скажу. Мы, сами того не желая, пробуждаем в человеке попытку думать, цепляя попутно его самые потаённые пласты, в частности его Эго, его микрокосм. Ведь каждый человек в глубине души считает себя центром Вселенной. И каждый микрокосм, заходя на выставку "Храмовой стены", возмущается: "Да как же это так?! Да это ж так просто! Да я сам сейчас то же самое сделаю!" Не сделает! Никогда никто не сделает. Проверено сто раз. Предлагаешь: "Ну, сделай!" Начинает делать, не получается: "Э! Я в другой раз". И честно никто не хочет признаться, что не может. А не может потому, что тут нужно духовно напрягаться. Себя за шиворот вытаскивать из грязи страстей, из болота мыслей. Сначала нужно работу над собой совершить, а уж потом писать картины.

- А вот ещё один упрёк. "Храмовая стена" разве искусство не "головное", не порождение интеллекта? Ваше искусство очень строгое, следующее определённым канонам, словом, выстроенное, планомерное.

- Согласен, но ведь это Школа. В любой эстетической Школе так. Канон мы создаём сами. Мы его из пальца не высасываем. Мы подсматриваем в иконописном искусстве, изучаем византийский канон. Византийская икона, допустим, вся выстроена под линейку. Бери линейку, измеряй и вычерчивай! У любого настоящего мастера всё сделано по линейке. Мы вышли на этот закон искусства — "гармоническая сетка произведения" называется. Вот я вам один из законов открыл. Мы этот закон знаем. Любое изображение накладывается на "гармоническую сетку". Здесь мы "гармоническую сетку" обнажили. Мы её не скрываем, а демонстрируем зрителю.

- В литературе это называется "обнажением приёма".

- Да, здесь важно, что "гармоническую сетку" необходимо обязательно обнажить. Частично, либо всю. Вот вы видите холст. Он как будто весь расчерчен на квадраты.

- Чистая геометрия?

- И геометрия в том числе. Но геометрия тоже разная бывает. Духовная и не совсем.

- Иначе говоря, вы поверяете гармонию алгеброй? То бишь геометрией?

- В принципе — да, но всё, конечно, гораздо сложнее. Разумеется, к художнику спускается озарение. Когда ты свой "духовный глаз" открываешь, приходит вдохновение. При этом у всякого художника имеются свои секреты. Понятие таланта никто не отменял. Точно также как и понятия мастерства, художественного образования. И сама Школа "Храмовая стена" — это тоже образование. И вот обладая определёнными знаниями Школы, каждый, - в меру своего таланта, темперамента, личностных характеристик, - работает, выражает себя. Однако, если вернуться к формальным признакам, у Школы есть выработанное за многие годы единство стиля. Всякий художник , разумеется, ищет свои сюжеты, но в рамках единой эстетики, - эстетики Школы "Храмовая стена".

- Я определённо могу сказать, и в этом, наверное, не буду оригинален, что "Храмовая стена" — это осознанное противопоставление художника так называемому мейнстриму.

- Мы это прекрасно понимаем, и мы сознательно обрекли себя на бедное существование. Но дело в том, что мы просто по-другому не можем.

- Вы хотите сказать, что для вас это органично?

- Конечно! Учеников у Юрий Алексеевича было много. Как говорится, много званых, но мало призванных.

- Своего рода художественная "секта"?

- Секта, не секта... Слово "секта" имеет отрицательные коннотации. Точнее было бы сказать: свой круг. Причём есть молодежь, которая хочет этим заниматься. У меня несколько человек учеников. Взрослые, 25-летние ребята, парни, девушки...

- Закончившие академию...

- Совсем не обязательно! Абсолютно разные. Но нашу Школу они проходят. Юрий Алексеевич Нашивочников на базе Музея нонконформистского искусства регулярно читает лекции, консультирует. И это притом, что ему 91-й год пошёл. Но он абсолютно в здравом уме, у него совершенно светлая гениальная голова, темперамент! Единственное, что омрачает жизнь, это фронтовое ранение. На костылях всю жизнь ходит. Где-то в бедре так осколок и остался. А так Юрий Алексеевич... Мне повезло, да и всем нам повезло, что мы с ним в своей жизни встретились.

- А вот если бы вы не встретились со своим "гуру" Нашивочниковым?

- Думаю, до сих пор бы переживал "томление духа", мучился бы... Хотя, возможно, на что-то духовное я всё-таки вышел бы. Мы же понимаем, что каждый из нас в этом мире появился не зря. Мы на этой планете появились с какой-то целью.

- Я пытаюсь всё вообразить, как искусство Школы "Храмовая стена" воспринималось в 70-ые, 80-ые годы. Это ведь явный авангард. Или, скажем, нонконформизм в чистом виде, такой, что называется, голимый.

- Собственно, наша Школа как была нонконформистской, так и осталась до сих пор. Если раньше "Храмовая стена" противостояла советскому "мейнстриму", так сейчас мы противостоим мейнстриму постмодернистскому, коммерческому искусству. И поэтому я очень благодарен галерее "Дом на Набережной", псковским художникам, которые здесь нас приняли, решились выставить наши работы и, - что важно! - поняли. Значит, третий глаз, "духовное око" в Пскове работает!

- Мне показалось, что работы "Храмовой стены" как-то очень органично вписались в пространство этой галереи. Так всегда бывает с картинами вашей Школы, или это уникальный случай?

- Бывает по-разному. Для каждого интерьера всё индивидуально. Но здесь выставочное пространство замечательное. И хочу сказать, что здесь пространство именно рабочее, настоящее, не салонное, не помпезное. Такое, знаете, "незабюрократизированное" пространство, где творится искусство, и творится духовная работа. Такое ощущение, что мы приехали домой, к своим, близким людям.

- И последний вопрос. Я посмотрел выставку, и первое впечатление, что вы сознательно отталкиваетесь от "Белого квадрата" Казимира Малевича. Это так?

- Лично я - да. О других сказать не могу. Лучше у них самих спросить. Но до знакомства с Юрием Алексеевичем Нашивочниковым и "Храмовой стеной" я интуитивно тянулся к Малевичу.

- Ясно, ведь супрематизм — это тоже духовная практика...

- Но в первую очередь — формалистическая. У супрематистов был силён дух протестантства, дух протеста. И на что-то такое они вышли. Малевич, может, сам по себе и по-другому свои открытия трактовал. Но мы сейчас, по прошествии времени, видим нечто своё. И это нормально. Так часто и бывает. Художник сам не знает, как его Слово отзовётся. Но вот традиция поиска новых путей в искусстве была заложена Малевичем, и сегодня продолжается, так сказать, генетически.

- Но в русском авангарде есть ещё один влиятельный учитель, диаметрально противоположный Малевичу, - Кандинский.

- Кандинскому как одному из отцов-основателей русского авангарда принадлежит мысль, что (я цитирую не дословно, но точно) "авангард не будет тупиком только в том случае, если он перейдёт в духовное измерение". И я убеждён, что вот эта наша выставка в Пскове есть подтверждение слов Василия Кандинского, когда-то, в начале прошлого века, записанных. Я больше скажу: всё это было задолго до Кандинского, Малевича и русского авангарда в целом. И плоскостное изображение, и прочие каноны. Было в народном искусстве, в иконе. А объёмное изображение с прямой перспективой пришло к нам из Италии эпохи Высокого Возрождения. Ему всего-то 500 лет! А до этого тысячу лет существовало храмовое византийское искусство. И эти древние изобразительные школы сейчас возрождаются, в том числе и через нас, художников "Храмовой стены".

- Вот любопытно, а кто-нибудь у вас когда-нибудь хотя бы одну картину купил?

- Нет. Никто картины Школы "Храмовая стена" не покупает. Пока. В этом смысле мы абсолютно некоммерческие художники.

Саша ДОНЕЦКИЙ