Espresso от Саши Донецкого: Духless и Путин такой супермен
Фильм "Духless" Романа Прыгунова напоминает "В движении" Филиппа Янковского (2002), что не удивительно: оба творения отечественного кинопрома — своего рода репликанты "La Dolce Vitа" Федерико Феллини (1960), вечно повторяющейся истории о том, как обаятельный расп...здяй, внешне вполне успешный и состоявшийся мужчина, вдруг теряет привычную почву под ногами, и начинается персональный улёт в турбулентность.
Турбулентность не столько житейскую, бытовую, сколько экзистенциальную, сродни русской рулетке: уцелеет герой или нет?
Данила Козловский, мобилизованный на роль жиголо у консьюмеризма, отнюдь не потерялся в компании героев Константина Хабенского и Марчелло Мастрояни, хотя одному он годится в младшие братья, а другому — в правнуки. Чем бы не занимались эти по-своему харизматичные прожигатели жизни, чтобы обеспечить потребности своего недюжинного либидо - бульварной журналистикой или банковскими махинациями с недвижимостью, - смутные тревоги духа настигают их поздним раскаянием.
Герой "Духlessa" - не сирота, у него есть духовные отцы из советского прошлого: Зилов из "Отпуска в сентябре" (1979) и Макаров из "Полётов во сне и наяву" (1982) в блестящем воплощении соответственно Олега Даля и Олега Янковского. Декорации и обстоятельства не так важны, как внутренний разлад лишнего человека с самим собой. Если же углубляться не в кинематографическую, а культурную генеалогию, то легко добраться до Печорина с Онегиным, etc.
"Духless" образца 2012 года - тот редкий случай, когда экранизация явно превосходит литературный оригинал. Тёзка мастера ремиксов, паразитировавшего на песнях дуэта "Modern Talking", Сергей Минаев, если в чём и преуспел, так в маркетинге: вместо тяжеловесного родного слова "бездуховность" придумал англо-русского ублюдка "Духless". Удачная торговая марка пошла в народ; Минаев удостоился комической премии "Абзац" за самый "худший перевод Бегбедера на русский язык". Каждый следующий его "роман" был хуже и беспомощней предыдущего. Сам Минаев превратился в шоумена. Однако из первого, рыхлого, неряшливого и крайне претенциозного опуса спустя 6 лет усилиями киношников получилась динамичная драма с вкраплениями чёрного юмора и ромкома.
В визуальном плане экранизация "Духlessа" - рекламный клип корпоративной ойкумены, презентация специфического образа жизни богатых и знаменитых: стеклянные офисы, шикарные рестораны, секс в автомобиле, мчащемся сквозь тоннель. По сюжету — карьерная подстава вкупе с разводкой на бабки. По духу — голимый "гламурняк", энциклопедия русского хай-класса. Насколько эта энциклопедия правдоподобна — вопрос другой. Кино есть кино.
Персонаж, от лица которого ведётся рассказ, фигура вполне условная, у него нет бэкграунда: кто он, откуда, как к 29-ти годам очутился в кресле заместителя филиала российско-французского банка? В этом смысле герой минаевского романа, торговец консервами "Тандюэль", был гораздо ближе и понятней читателю, чем новоявленный топ-менеджер Макс, чувствующий себя золотой рыбкой в пуленепробиваемом аквариуме. В распоряжении Макса модные клубы, "the тёлки", виски и кокс. Головокружение от успеха и искусственные стимуляторы притупляют чувство опасности: герой Данилы Козловского забывает, что блестящий аквариум — не навсегда, а рядом копошатся настоящие пираньи, готовые в любой момент сожрать конкурента
Впрочем, главная угроза для витальности героя исходит вовсе не от пахнущего водкой начальника или от мошенника по кличке Вуду. Ощущение катастрофичности и неправильности существования точит героя изнутри. Его корчит и колбасит между ускользающей подлинностью, персонифицированной в образе юной активистки арт-группы "Краски" Юли (Мария Андреева), и всем фуфловым и ненастоящим, что символизирует звезда телеэфира в исполнении Марии Кожевниковой, нецензурный монолог которой можно считать квинтэссенцией "духless" как явления.
Герой Данилы Козловского не должен бы вызывать никакой симпатии: он андроид, циничный и тщеславный. Однако, кроме ума и обаяния, которые от мамы с папой, в нём сохраняется и что-то человеческое: способность сострадать смертельно больному ребёнку, например, или умение отделять настоящее от подделок. Да, он сознательно отгородил себя от внешнего мира, от уродов и инвалидов, но от самодовольных харь подельников по бизнесу его тошнит не меньше, чем от лишней порции виски.
В фильме имеются эпизоды, которых не могло быть в книге, поскольку в середине нулевых отечественный консьюмеризм ещё не начал пожирать сам себя, а пребывал в состоянии здорового варварства. У Минаева так называемые "революционеры" ещё трендели в кафе и глушили водку, у Прыгунова они выбежали на улицу с коктейлями "Молотов" и соорудили баррикаду. Появление молодых бунтарей, проецирующих унитаз на экран небоскрёба и готовых принести себя в жертву протеста, бессмысленного и беспощадного, - вполне узнаваемый видеоряд, как будто скопированный из выпуска вчерашних теленовостей.
Макс, понятно, абсолютно чужд протестной романтике, его больше вдохновляют "деньги и слава", но обратившись хотя бы на миг в смешного клоуна на детском утреннике для больных раком детей, он впервые сбрасывает маску безличия и вдруг осознает, что не всё в этой жизни измеряется деньгами: имеется порог, за которым твоя платёжеспособность не имеет никакой силы и значения. Бабло вовсе не побеждает, а умножает зло, в чём придётся ещё убедиться на примере дурацкой — из-за денег — гибели лучшего друга.
Герой, сквозь глянцевую личину которого начинает проклёвываться что-то вроде чувства вины, пытается бежать от травматичных впечатлений — на "Сапсане" в Питер, но встречает там только лицемерную проповедь духовности из уст ряженого хиппи да летающую по небу компьютерную галлюцинацию: президента Путина в костюме Бэтмана, читающего обкуренному анашой яппи назидательную нотацию.
"Духless" начинается с кадров полигона бытовых отходов; мусорной свалкой же фильм и заканчивается. Помойка — часть сюжета, нехитрая метафора и расхожая мораль для нуворишей: помни, чувак, как бы высоко ты не взлетел на социальном лифте небоскреба "Москва-Сити", всегда есть шанс быть утрамбованным в мусоровоз и вылететь за околицу мегаполиса.
Финал фильма открыт для сиквелов. У героя всё впереди: и свежее чувство, и очередной банк. Вдруг очнувшись не между двух полуголых моделей внутри видеоклипа Робби Уильямса на песню "Come Undone", а на прозаичной городской помойке, персонаж не зря испытывает живительный прилив эйфории. В своём стремительном падении ниц он достиг материального дна, но отнюдь не бытийного: звонок любимой девушки возвращает его в новый и чудный мир
Саша ДОНЕЦКИЙ
