Жизнь без антракта: часть 1-я
Люди этой профессии одновременно могут существовать в нескольких реальностях и способны вмещать в себе несколько личностей, оставаясь при этом самими собой: актёр Псковского академического театра драмы, Заслуженный артист России Виктор Яковлев рассказал Псковскому агентству информации о забытых текстах, ночных репетициях и киноконсервах.
О призвании и арбатских дворниках
Своё призвание я осознал внезапно, ещё в школе. Сначала хотел в лётчики пойти, да и родители настаивали, чтобы я учился в «человеческом» вузе. Выполняя договор с родителями, даже поступил в авиационный институт, проучился полгода, но стало окончательно ясно, что это не моё, поэтому этот вуз я оставил и в 1971 году поступил в ГИТИС (сейчас Российская академия театрального искусства) на актёрский факультет. Поступил, правда, не с первой и не со второй попытки. До этого ещё два года учился в родной Уфе в Институте искусств. Меня там всё устраивало, но вышла конфликтная ситуация, поэтому многие, в том числе я, из института ушли. Ушли, но очень хорошо потом поступили: кто-то в Москву, кто-то в Питер, кто-то в Ярославль.
ГИТИС – это, конечно, «фирма», знак качества. Там хорошие педагоги, отработанная система преподавания, по некоторым предметам были просто выдающиеся преподаватели. Например, знаменитый шекспировед Алексей Вадимович Бартошевич. Он до сих пор ещё преподаёт. ГИТИС я окончил в 1975 году, одновременно с Александром Абдуловым. Учиться было интересно, и всегда у меня была повышенная стипендия, пятёрки по предметам. Учёба давалась легко.
В институте постоянно возникали какие-то киношные дела — съёмки в эпизодах в качестве подработки. Было у нас ещё поветрие — идти в дворники на Арбате, поскольку наш институт как раз там располагался. И вот я в течение почти трёх лет, начиная со второго курса, был арбатским дворником. Очевидным преимуществом было служебное жильё, так что я жил в своей квартире на Арбате. До девяти утра дворником работал, потом — на занятия. Такая вот богемная дворницкая жизнь среди художников, артистов, музыкантов. Денег хватало, их было даже больше, чем надо: стипендия повышенная, родители помогали, плюс зарплата. Мог себе позволить поехать на выходные в Питер, сводить друзей в ресторан. Все водили дружбу со всеми, варились в одном котле: ГИТИС, ВГИК, «Щука», «Щепка».
О Пскове, актёрском «тонусе» и кино
Потом возникла армия. После института отслужил год. Одновременно появились мысли, что, может, и не стоит театром заниматься, к тому же тогда я увлёкся историей. Потом, правда, в Уфе два года руководил народным театром, какие-то мы ставили спектакли, были лауреатами чего-то... И вот однажды я приехал к другу в Псков, и город меня просто поразил. Мне захотелось здесь жить. Я собирался переехать, пойти работать в музей, заочно поступить на истфак в Питере и заняться историей. Приехал, значит, с вещами. У одного друга пожил, у другого пожил. Долго так не протянешь, понятно, что нужно своё жильё, а в советские времена была такая «вилка»: на работу без прописки не брали, а прописку не давали, если ты не работаешь. Наступила осень, 1979 год, и тут как раз из отпуска вернулся театр, а я пришёл и предложил взять себя в актёры. Директор и главный режиссёр очень удивились такому парню с улицы. Когда увидели диплом, удивились ещё больше и тут же дали мне ключ от комнаты в двухкомнатной квартире. Вопрос с пропиской тоже был решён в пятнадцать минут. Ну, думаю: «Поработаю пока...» И вот это «пока» длится уже почти сорок лет.
Если актёр несколько лет не играет, «тонус», конечно, теряется. Как Святослав Рихтер говорил: если не играть на инструменте один день, замечаешь за собой какие-то изменения, если два дня, замечают коллеги, если три, начинает замечать публика. Тренинг должен быть постоянный, поэтому молодым актёрам советую браться за всё, за любую маленькую или большую роль, играть как можно больше. У меня, когда я только пришёл в театр, работы было много, но и комплексы тоже имелись, боялся, что я что-то забыл, что у меня не будет получаться. Но комплексы быстро улетучились, и началась моя жизнь в театре.
Последние лет десять стали возникать какие-то киносъёмки. Это, как правило, происходит, когда в Псков приезжает съёмочная группа. У них уже есть исполнители главных ролей, на другие роли приглашают псковских актёров. Особой романтики тут нет, для них это просто дешевле: не надо тратиться на дорогу, гостиницу, да и гонорары у наших актёров поменьше. Я ездил на киносъёмки и в Питер, и в Москву, играл у Урсуляка в фильме «Жизнь и судьба» две сцены с Александром Балуевым, играл в сериале «Адвокат»… Да сериалы вообще постоянно возникают. Дмитрий Месхиев вот нас всех снимал в «Стене». Там у меня была роль старца Савватия. Каждый раз уходило часа полтора на грим, чтобы соорудить эту бороду монаха-отшельника. Больших ролей в кино у меня нет, да и стремления к этому тоже.
О забытых словах, спектаклях и репетициях
Нет ни одного актёра, который бы не попадал в ситуацию, когда забываешь текст. Приходится импровизировать, изворачиваться. У Валерия Порошина, моего коллеги, случилась забавная оговорка. Он играл старца в спектакле «Сказ о прихожении Стефана Батория на Псков», текст был такой: «Слыхали, будто Баторий через стену воеводе грамоту кинул, чтоб сдавали будто Псков-то!» Вместо этого сказал: «...будто Баторий через стену воеводе телеграмму кинул...» Потом мы смеялись: «ЗдорОво, телеграфист!»
Один раз прямо на сцене загорелась часть декораций, шёл «Гонзаго», пришлось тушить прямо во время спектакля. Было не по себе, но в любой нестандартной ситуации надо продолжать играть. В итоге всё как-то выправляется, и зритель, как правило, ничего не замечает. Или вот сейчас на репетиции режиссёр рассказал случай: идёт спектакль «Ревизор», сцена, где Хлестаков вдохновенно врёт, героини сидят в красивых платьях, в это время на сцену поднимается какая-то девушка и садится на диван между ними, её подружка из зала их фотографирует. Потом она встала, спустилась со сцены и села на своё место.
Во время подготовки нового спектакля репетиции длятся по три-четыре часа и проходят два раза в день, если вечером нет спектакля. Чем ближе к премьере, тем жёстче график. Накануне премьеры можно и по 10-12 часов из театра не выходить. Случалось, что репетиции заканчивались в два-три часа ночи, но это редко. Обычно до одиннадцати вечера мы со всем разбираемся. И всё равно, как перед экзаменом, всегда не хватает одного дня. Накануне очередного, непремьерного спектакля чаще всего бывает дневной прогон.
Спектакль готов, когда актёр не думает о тексте, не думает, откуда выйти и что сказать, а думает о роли и смысле происходящего на сцене. Запоминание текста – самое простое, что есть в актёрской профессии. Во время репетиций учишь не текст, а роль. Чтобы звучать естественно, текст должен быть присвоен, он должен быть твоим. Если я общаюсь с партнёром и тут же вспоминаю слова, это будет видно. Часто в кино текст появляется поздно, времени «присвоить», сделать его своим, практически не остаётся. Вот почему в кино, за редким исключением, искусства мало, особенно в сериалах, которые и смотреть-то бывает стыдно.
Костюмами занимается художник, часто костюмы шьются специально, иногда покупается что-то готовое, но и этим руководит художник по костюмам. В гримёрках работает аудиотрансляция. Актёр обязан сам следить за своим выходом. Случается, кто-то опаздывает. Тогда на сцене начинается импровизация: «Да вот сейчас, наверное, придёт Иван Петрович! Думаешь, придёт? Да, в общем, должен прийти! Обещал же быть!» За кулисами в это время, конечно, страшная паника и крик шепотом: «Где, где Иван Петрович, чтоб ему пусто было!» И тут надо видеть физиономию «Ивана Петровича», который вдруг понимает, что он «уже на сцене». Он несётся, как лось через чащу, чтобы через мгновение невозмутимо появиться на сцене и как ни в чем ни бывало включиться в диалог. Зритель таких накладок, как правило, не замечает.
После спектакля есть какой-то момент «остывания», переключения. Иногда подольше задерживаешься в гримёрке, чтобы отойти от роли, переключиться.
О распределении ролей и труппе
Актёр в основном узнаёт, что назначен на ту или иную роль из приказа: «Приступить к работе над пьесой «Отелло». Есть такое правило, что актёр от работы не отказывается. Потом уже начинаешь как-то сближаться с ролью. Иногда это происходит легко, иногда не очень. Назначение на роль — привилегия режиссёра, руководителя театра. Для актёра в какой-то степени это сюрприз. Бывает, что режиссёр заранее советуется с актёром, обсуждает над чем и как предстоит работать. Есть понятие типажа, амплуа, которое, впрочем, сейчас весьма размыто. Часто и пьеса берётся, исходя из того, какие актёры есть. Наша труппа, например, недоформирована. Есть такое правило-шаблон: если пьеса «Горе от ума» расходится на всех актёров, значит, труппа правильно укомплектована. Там есть все, это такая пьеса-эталон. Мы сейчас этому эталону несколько не соответствуем. Но надо сказать, что труппа в Пскове довольно сильная. У псковских актёров есть профессионализм, готовность к самоотдаче, даже к самоотверженности, ведь чтобы работа получилась, нужно быть захваченным ею.
Я видел, как ребята с Юлией Пересильд работали над «Каштанкой». Это был ураган! Они носились, придумывали, сочиняли. Если ты принимаешь такие условия репетиционного существования, тогда может что-то получиться. И у них получилось, вышел такой захватывающий, вихревой спектакль. Или вот «Река Потудань» - очень странный спектакль, не знаю, насколько он приживётся в репертуаре, а тот же Юрий Новохижин [Народный артист России], который никогда так не работал, включается, участвует, откликается на что-то новое. Кто-то не может переступить и включиться в подобный процесс. Ведь то, что предлагал Сергей Чехов в «Потудани» - совершенно неожиданная вещь. Мне понравилось, как он работал, хотя общий язык сначала было трудно найти.
Не очень верю в то, что человек без актёрского образования может что-то сделать на сцене. Приходят, например, ребята молодые, есть среди них хорошо обученные, есть плохо обученные. С первыми легко работать, они быстро понимают, о чём речь, быстро включаются. Я считаю, у нас очень хорошие молодые ребята. Они себя не жалеют и не экономят в работе.
Один из минусов театра — спектакль долго не живёт. У него есть свой цикл: зачатие, рождение, жизнь, умирание, в конце концов. Как кто-то говорил: кино — это консервы, а театр — дело живое, которое творится здесь и сейчас, поэтому ни один спектакль не похож на другой, всегда возможны неожиданности. Этим театр ценен и интересен. Кроме того, театр — это моделирование жизненных ситуаций. Одни называют его зеркалом, другие - увеличительным стеклом. В любом случае это отражение нашей жизни, одна из форм самопознания человека. Хорошую литературу читаешь и думаешь: «Это про меня», так и с хорошим спектаклем.
О неприемлемых ролях и конфликтах
Для себя считаю неприемлемым мат. Кто-то называет это лицемерием, мол, мат – часть нашей жизни. С моей точки зрения, матерщина – это богохульство. Для меня матерное слово произнести – всё равно, что плюнуть в икону. Режьте меня, пытайте меня, но если это будет в тексте, то я от этой роли откажусь. Пока, правда, не доводилось.
Конечно, случаются конфликты и с партнёрами по сцене, и с режиссёрами. Какие в своё время у нас сшибки были с Вадимом Радуном [главный режиссёр псковского театра с 1985 по 2005 год]! Очень непростые были отношения: иногда доверительные, творческие, иногда конфликтные на почве той же матерщины. Однажды я даже ушёл из театра на восемь месяцев, потом всё как-то восстановилось… С коллегами тоже бывают какие-то вспышки, ссоры, но, как правило, они быстро себя исчерпывают. Отчасти это напоминает семейные отношения: деваться некуда, всё равно кому-то надо делать первый шаг к примирению. Не могу сказать, что у меня с кем-то плохие отношения в труппе. Возможно, кто-то обо мне может так сказать – не знаю. Вообще у нас совсем не склочная труппа.
Профессия актёра интересна ещё и тем, что с возрастом интерес к ней только растёт. Она не позволяет стоять на месте, совершенствуется мастерство, замечаешь за собой, что способен решать всё более сложные, более тонкие профессиональные задачи. Зритель это чувствует. Начинается качественно новая история отношений со зрителем, новая степень взаимодоверия, сотворчества. Это и есть сущность театра.
Во второй части актёрской «Трудовой книжки» о театральном закулисье расскажет Ксения Тишкова.
