Сегодня, 20 лет назад: к годовщине Первой Чеченской

Холод и грязь, один шарф на двоих, выстрелы и слёзы... С тех пор прошло 20 лет, а участники и свидетели первой Чеченской кампании, которая началась 11 декабря 1994 года, хорошо помнят, как умерла их надежда на мир, пролилась кровь и началась война, отголоски которой слышны по сей день.

Юрий АЛЕКСЕЕВ, журналист: 

Служил я тогда в 234-м полку. Должность командира взвода у меня была. По-моему, 12 или 13 декабря было, через Назрань мы шли. Короче, мы углубились километров на 10-15 и видим - мужик идет гражданский, лицо разбито всё, синяки под глазами, вид ужасный у него был. Он как раз на нас вышел, ну, на дороге прямо. Я с машины спрыгнул и говорю: «Куда идете, куда направляетесь?» А он такой плачет стоит. Я: «Что случилось, чем помочь?» Он рассказал, что русская станица была, то есть большинство - русское население, чеченцев почти не было, зашла банда, всех мужиков практически перестреляли, а он случайно завалился за диван, потом выполз. Женщин всех изнасиловали, многих поубивали. «Вот я один иду и не знаю, что делать», - говорит он. Мы ему тогда дали поесть немножко, зубы, кстати, у него были выбиты. Отправили мы его в штаб, показали куда идти. Потому что мы там свою задачу выполняли.

В тот же день мы на засаду нарвались, под обстрел попали серьёзный, но отстрелялись, так нормально всё. Потом до Грозного пошли... В Самашки уткнулись, стояли там, штурмовать нам приказывали, но командир дивизии предложил другой вариант. И мы уже, как солдаты Суворова, по Сунженскому хребту, по самой вершине, прошли и вышли уже к Грозному...

Жили как придётся, в палатках. Если на марше, то - сухпаи, если успели кухню раскидать, то кухней кормили. Ребята из Пскова кой-что присылали. Помню шарф у меня был, мы с другом напополам его разрезали. Холодно, чтоб шею прикрыть. Носки здорово помогали шерстяные, люди прислали.

Я участвовали во всех боевых действиях полка того времени. И ранения, и контузии, и пули на бронике - всё было, всё в полном наборе.

Алексей ХОЛОДКОВ, командир СОБРа, ветеран боевых действий, участвовал в двух чеченских кампаниях, имеет множество правительственных и ведомственных наград, в том числе два Ордена Мужества и медаль «За отвагу»: 

Это был 1995 год. Тогда я ещё был капитаном, в Чечне уже получил майора. Первоначально нас закинули в Горагорск. Там мы долго не сидели, потом был Бена-Юрт, Гудермес, Грозный... Я объездил всю Чечню. У нас был мобильный отряд, в составе которого мы выполняли те боевые задачи, которые перед нами ставились.

Первые впечатления: грязь, кровь... Что там ещё можно увидеть? Ни жилья, ни света. Единственное - был газ. Из-за этого еще более-менее было тепло. Впечатления, конечно, были не очень приятные. Было не понятно, за кем мы стояли, кто нами руководил. Но приказы не обсуждались, мы их выполняли. Было тяжело. И не только тем, кто был в Чечне, но и всей стране в целом. А то, что мы туда попали... Ну, такая профессия. Надо было - поехали и выполнили с честью и достоинством поставленные задачи.

В Чечне мы встречались и с местным населением, и с ополченцами. Чеченцы там есть горные и равнинные. Они сильно отличаются друг от друга. Равнинные чеченцы, у которых менталитет другой, чем у горцев, тоже были в недоумении - что происходит, что творится? Так получилось, что я с сослуживцами заходил в аулы, кишлаки... Мы вели переговоры и изымали у них оружие и боеприпасы. Они его нам, как федералам, сдавали добровольно.

Конечно, первая и вторая чеченские кампании отличались. Сейчас, можно сказать, что уже идёт третья или четвёртая кампания. Только она немного другой формат имеет. Война продолжается, может быть, не в тех масштабах, как было раньше. Пример тому - недавние события в Грозном, сегодняшний случай в Нальчике, где в ходе спецоперации уничтожили четверых боевиков. Нет той открытости и массовости, но война идёт.

Руслан КОМПАНЕЦ, экс-помощник помощник командира 76-ой десантно-штурмовой дивизии, военный пенсионер:

Я уезжал командиром взвода, но приходилось действовать в составе боевого разведдозора. Мы 30 ноября уже приземлились в Беслане, были на территории недалеко от Грозного. Конечно, никто не хотел той войны, все надеялись на то, что удастся решить вопросы дипломатическим путем. Мы, собственно, там готовились. Мы чётко понимали, что если будет война, то она будет не на открытой местности, когда стратегия и тактика на карте отрабатываются, а бои в городе, очень тяжёлые бои, в которых предсказать дальнейшие действия весьма тяжело: каждый этаж могут занимать разные противоборствующие стороны.

Многих мирных жителей противники использовали, как щит, то есть прятались за них, прикрывались ими. В то время, как мы рассчитывали на мирное решение, там уже военнослужащие и те силы, которые развязали эту войну, вели и информационную войну, оказывали воздействие на мирных жителей. Вот, мол, придут русские, они будут захватывать вас, а вы стойте на своей территории.

Было так, что техника, экипировка военных была практически идентична: что у нас, что у чеченцев. Бывали случаи, когда встречались небольшие вооружённые группы людей, и могли в дальнейшем в упор расстреливать наших военнослужащих.

Жители Грозного, которые были против, преграждали путь в город, и наш командир дивизии стоял и поворачивал технику в обратную сторону. Последние машины, которые двигались в колонне, забрасывались зажигательной смесью, попадали под обстрелы. Мы неоднократно разворачивались. Выгоняли [жителей для заслонов] всех добровольно-принудительно, под дулами автоматов, [под угрозой] уничтожения их семей. Стояли и женщины, и дети.

Я ещё раз говорю, в то время, когда мы надеялись на мирное решение, там все окапывались. И на подступе к Грозному мы даже встретили большие блокпосты, там были зарыты и танки, и бронетранспортёры, установлены различные виды артиллерийского вооружения. Там готовились к войне давным-давно.

Недавно посмотрел фильм «Последний самурай». Там просили рассказать, как он погиб, а в ответ — я лучше расскажу, как он жил. Поэтому, безусловно, я говорю, как жили, с какими мыслями, настроением те военнослужащие, которые защищали территориальную целостность России. Солдаты, которые только полгода прослужили, уже сидели у штурвала лучше, чем многие военнослужащие. Вот. Конечно, никто из тех солдат срочной службы не представлял, что такое война, но они так проникновенно выполняли задачи. Настолько сплотили первые разрывы, ранения, что в дальнейшем не нужно было дополнительных слов говорить им о приведении оружия к нормальному бою, рытье окопов и многом другом...

20 лет прошло. Было такое время, когда государство замалчивало, не говорило о тех героических подвигах, о тех мужественных людях, которые туда выезжали, а готовилось к Новому году. Но военные выполняли то, для чего были призваны.

Анатолий ТИХАНОВ, журналист, ведущий передач на «Радио России - Псков», в 1994 году - корреспондент газеты «Псковская правда»:

Мы оказались в Грозном сразу после новогоднего штурма, когда наши понесли большие потери. И эти потери были очевидны — было очень много убитых, много раненых. Город формально контролировали только там, где наши войска стояли. А так город был сплошной нейтральной территорией, по которой рыскали группы боевиков, ходила наша разведка, был очень плотный снайперский огонь. Такой передовой там не было — вот они, а вот мы. Любой дом мог оказаться огневой точкой. Непредсказуемая атмосфера, очень трудно было оценить обстановку. Из-за больших потерь у нас были проблемы в живой силе. Наши десантники малыми силами удерживали рынок, напротив дворца Дудаева, он ещё не был взят. Боеприпасов много было, но с продуктами, я знаю, было неважно. Было чувство неопределенности.

Но я должен сказать, ребятки наши - солдаты, чтобы не говорили, держали удар. Это же был молодняк, вчерашние школьники, уже потом пришли контрактники, но если при них был хороший офицер, они могли выполнить любую задачу. Я знаю двух десантников, которые вдвоём держали дом, не выходили без приказа. В общем, достойно было. Там, где хорошо командовали, там хорошо воевали.

Визуальный ряд такой: разбитый город, практически нет ни одного здания, как Сталинград, точно такой же. Его обрабатывали артиллерией всё время: и с нашей стороны, и с той, с той стороны даже танки были, я имею в виду боевиков.

Была нулевая погода, грязь по колено, туман, дым, всё горит кругом.

5-го [января 1995 года] уехали туда, вернулись числа 18-го. Сначала в Беслан прилетели, потом два дня шли до Грозного... Я с Валентином Янусом был, с оператором, которого убили 14 января, в будущем году будет 20 лет. В общем, вот так всё было.

Иван ЦЕЦЕРСКИЙ, глава города Пскова:

Я был помощником начальника отделения штаба дивизии, в звании капитана. Бытовая неустроенность войск, необеспеченность элементарными условиями, например, водой. Люди топили снег, чтобы пить воду. Добыть её было крайне проблематично, многие погибли, добывая воду, беря её из источников в Чечне. Привозить воду в бочках - значит, подвергнуть жизни людей опасности. Кстати, наши солдатики не брились из-за этого, нельзя было, потому что появлялось очень много волдырей, гигиенически им нужно было не бриться.

Запомнил очень большое количество убитых людей, своих товарищей. Это, конечно, очень тяжело. Я потерял своего друга, потерял своих знакомых-журналистов. От тех событий у меня тяжёлые впечатления, тяжёлые воспоминания. Могу сказать, что наши солдаты и офицеры — настоящие герои, я склоняю голову и перед живыми, и перед теми, кто пал. Спасибо матерям, которые воспитали таких замечательных людей, настоящих героев. Это я вынес в своём сердце.

Записали Анна ЦВЕТКОВА, Владимир КАПУСТИНСКИЙ