Спасибо деду за Победу?

Хотя название очередного семинара псковского Института регионального развития от 7 мая выглядело вполне нейтрально, строчкой из известной советской песни – «Этот день победы», его анонс звучал несколько провокационно: «Псковские социологи и петербургский культуролог «прикоснутся к неприкосновенной теме». «Неприкосновенной» эту тему сделали события вокруг телеканала «Дождь» с его злополучным «блокадным» опросом, и Закон о запрете реабилитации нацизма с его поистине драконовскими непонятками: а вот рассказ о военных неудачах и поражениях первых лет войны подпадает под определение «реабилитация нацизма»? Вопросы, сформулированные перед участниками семинара, по нынешним временам тоже звучали жестко и двусмысленно: «Почему в пятидесятые годы День Победы был обычным рабочим днем, а сегодня даже за попытки задаться вопросом о цене Победы наказывают целые телеканалы?», «Какую роль в канонизации воспоминаний играет ритуально-обрядовый комплекс праздника Победы?», «Какие метаморфозы претерпел праздник на протяжении послевоенных десятилетий?», «Почему сегодня именно День Победы претендует на роль прецедентного события государственной истории России?»

Вопросы всё далеко не праздные, тем более, что в последние годы история Великой Отечественной войны оказалась на авансцене идеологического противостояния не только на постсоветском пространстве (что более-менее понятно), но и у нас в стране. Вспомним хотя бы скандал годовой давности с участием политика Гозмана и журналистки Скойбеды о телесериале «СМЕРШ» и последовавших за ним абажурах. Тогда было не до шуток. Почти 70 лет прошло, а страсти не утихают. Публицисты на полном серьёзе до сих пор выясняют, кто победил — народ или Сталин? И история праздника День Победы играет в этом споре ведущую роль. Действительно, что такое «ритуально-обрядовый комплекс» и «канонизация воспоминаний»? Не есть ли это некая технология зомбирования массового сознания?

По статистике 85% наших соотечественников 9 мая так или иначе отмечают День Победы: кто участием в официальной программе празднования и народных гуляньях, кто в семейном кругу и праздничным застольем, а кто сугубо лично, вспоминая о дедах и прадедах, участвовавших или погибших на фронтах Великой Отечественной. При этом, как специально отметила приглашённая на семинар культуролог из Санкт-Петербурга Анастасия Макашова, оценка государством событий «священной истории» безусловно влияет и на оценку граждан. Так, с 2003 года число тех, кто оценивает праздник День Победы как «значимый» увеличилось в нашей стране с 83% до 95%. Цифры говорят сами за себя.

В чём же смысл праздника День Победы? Только ли в том, что это праздник начала той жизни, которая, собственно, у нас сегодня есть? Праздник Спасения и рождения нового жизненного цикла? Ведь праздник этот (как ни странно для непосвящённых) не всегда был государственным праздником с обязательным выходным днём; таковым День Победы стал лишь в год двадцатилетнего юбилея - в 1965 году. Именно с середины 60-х начал формироваться ритуально-обрядовый комплекс с парадом на юбилеи, возложением венков к монументам, минутой молчания, специальным телепоказом. Достаточно упомянуть, что в семидесятые годы было снято более 150 художественных фильмов о Великой Отечественной войне, и вплоть до середины 80-х годов личный праздник каждой советской семьи как бы накладывался на официальную версию событий. С началом Перестройки много изменилось. В противоречие с лакированной историей стали вступать не только личные истории, но и национальные идеологемы, и неприглядные факты  войны, вроде «победили не умением, а числом», «врага трупами завалили» и т. д. Однако, примерно с 2004 года в России начался обратный процесс возврат и реставрация Советского мифа о войне, зримым выражением которого стал, к примеру, ритуальный «новодел» — Георгиевская ленточка.

Если на перестроечном этапе историки пытались пересмотреть военную историю, представить иные точки зрения на события, опубликовать скрытые ранее в архивах факты и цифры, то на этапе реставрации советского мифа главным мотивом стал мотив «Победы, несмотря ни на что», Победы как непреложного и бесспорного события.

По мнению Анастасии Макашовой, «на уровне нации мы не пережили войну как травму»; более того, Великая Отечественная война как бы вобрала в себя, «оправдала» и «списала» травматичный опыт 30-х годов, опыт коллективизации, индустриализации и массовых репрессий. Без этих мобилизационных сталинских технологий якобы Победа над фашистской Германией была бы невозможна. В нулевые годы военный парад становится ежегодным, а кроме раздачи Георгиевских ленточек становятся популярны лозунги типа «Спасибо деду за Победу».

Какие тенденции характерны для «ритуально-обрядового комплекса» Дня Победы в нулевые и десятые? Ведь очевидно, что поколения, пережившего войну, уже фактически нет, оно ушло? На место непосредственных участников войны пришли так называемые «дети войны», которых постепенно сменяют «внуки войны», потом будут «правнуки», и процесс этот отменить нельзя.

Во-первых, из личной истории праздник всё больше превращается официально-державную Историю с большой буквы. Во-вторых, День Победы служит «духовной скрепой» для обоснования самой конструкции российской государственности, допустим, можно легко оправдать необходимость наличия сильной централизованной власти. В-третьих, акцент на Победе цементирует новую версию национальной идентичности (в ответ и в противовес явному пораженчеству 90-х годов). В-четвёртых, в праздновании Дня Победы заметно увеличилась роль Русской Православной Церкви. И, наконец, в-пятых, вернулась пропагандистская функция «важнейшего из искусств» — российского кинематографа, производящего телесериалы и блокбастеры. При этом кардинальный вопрос: «Какая на самом деле была война?» уходит на задний план, в лучшем случае перемещается в научную сферу, на территорию исторических исследований и конференций профессиональных историков, потому что для ритуально-обрядовой схемы праздника достаточно буквально двух-трёх фактов о войне.

«История факта» вступает в непреодолимое противоречие с «историей памяти», то есть с культурно-мифологическим конструктом, который к подлинной истории не имеет почти никакого отношения. С одной стороны, миллионы людей наивно и свято убеждены, что можно узнать, «как оно было на самом деле», с другой стороны, власть превращает «память о Победе» в свой символический капитал, фактически присваивает себе Победу всего народа.

Самое неприятное следствие такого «присвоения» Победы властью  — праздник оказывается замешан на неком чванстве, то есть на непомерной гордости, спеси, пустом и глупом важничанье, высокомерии и эгоизме. Причём, понятно, речь не идёт о настоящих победителях, переживших войну, а о новых поколениях, клеящих на лобовое стекло идиотическую надпись «На Берлин!» и этой очевидной глупостью гордящихся. Символический капитал минувшей Победы «присваивает» не только власть, но и, увы, не самая лучшая часть народа, во всяком случае многие его представители, тщеславные и спесивые внуки и правнуки тех, кто заплатил за взятие Берлина не бутафорской, а собственной кровью.